Тут же к нам, с фонариком в руке, влетел Серёжка:
– За скафандром? - спросил я.
– Ага, - последовал ответ.
– На, одевайся.
Серёжка попытался побыстрее натянуть его на себя, но запутался ногами в штанинах и, не поддержи я его, то растянулся бы на полу.
– Не спеши, Серёга, никто без нас не улетит.
Он гневно стрельнул в меня глазами, молча и аккуратно надел на себя скафандр и сразу же убежал к себе. Я даже не попытался задержать его и извиниться, хотя и почувствовал себя перед ним виноватым. Всё-таки посмеялся над ним, хоть и обещал не смеяться. Ну, да ничего, успею ещё извиниться. До Земли нам ещё целых три месяца лететь, десять раз успеем и поссориться, и помириться.
– Ну, всё, пора, - сказал папа и направился к выходу.
Я взял в руки пару сумок и пошел за ним. Но он заметил это и остановил меня:
– Вик, всё это нужно оставить, мы уходим налегке. Там есть всё необходимое для нас.
– Но почему? - вырвалось у меня.
– Все вопросы по дороге, идём быстрее.
Но задать ему вопросы я не успел. Он встретил Председателя, и они начали о чем-то вполголоса говорить. Я увидел идущего немного впереди Серёжку и, конечно же, догнал его.
– Серёж, ты меня извини.
– Ты о чем, Вик?
– Получается, что я над тобой посмеялся.
– Ты же не специально. И я на тебя ничуть даже не обиделся.
– Спасибо, - сказал я, и на душе у меня всё-таки отлегло, - Серёж, ты не знаешь, почему мы уходим налегке?
– Откуда? Никто ничего не хочет объяснять. Я с собой только это и взял, - он протянул мне узкий футляр из прозрачного пластика, в котором лежала тонкая каменная пластинка.
– Что это?
– Не узнал что ли, это же диверит, камень, найдённый только здесь, на Дивере.
– На память?
– Можно и так сказать. Но вообще-то я эту плитку разломлю, половинку оставлю здесь, а вторую возьму с собой.
– Как талисман?
– Нет, как надежду на то, что хоть кто-то из нас потом вернется сюда и сложит половинки в целое. Правильно?
– Если ты так считаешь, то наверно правильно.
– Только тогда надо, чтобы из посёлка мы вышли последними. Чтобы никто нам не помешал.
– Притормаживаем.
Мы начали пропускать вперед тех, кто шёл позади нас, и на площадку перед лестницей вышли последними. Здесь стоял сам капитан Рикст:
– Поторапливайтесь, ребята, скоро старт, - улыбнулся он нам.
– Мы быстро, дядя Артур, - сказал Серёжка.
Он разломил плитку, одну половинку положил рядом с лестницей в небольшую нишу, так, чтобы никто не мог на неё случайно наступить, вторую же, вместе с футляром, сунул под скафандр и заспешил вверх по лестнице. Я же пошёл рядом с капитаном, решив, что уж у него-то я обязательно узнаю всё, что хочу.
– Скажите, почему нам приказано идти налегке?
– Иначе "Игла" оказалась бы просто-напросто перегруженной для первого внепространственного маршевого режима, а идти на втором - потерять лишние два месяца. У нас и так каждый килограмм на учёте. Мы даже часть своих запасов оставляем здесь… Но ничего, на Земле у вас будет всё необходимое, даже то, чего здесь никогда не было, Земля - богатая планета.
– Но ведь до Земли нам ещё три месяца лететь.
– Вы их просто не заметите, - снова улыбнулся капитан, - эти месяцы окажутся для вас всего лишь одной долгой ночью. Уснете, а проснетесь уже на Земле.
– Не понимаю, - сказал я, искренне удивившись.
– Видишь ли, Виктор, "Игла" - это не пассажирский корабль и даже не транспортный, это малый крейсер. Ресурс системы жизнеобеспечения у нас ограничен, да и со свободными помещениями не густо. Поэтому вам придётся полежать в анабиозе. Сейчас это нисколько не опасно, как будто простой сон. Так что не бойся.
– Я и не боюсь, - сказал я, хотя если говорить честно, мне сделалось совсем уж не по себе. Странным образом это сильно напоминало Серёжкин сон. Нужно догнать его и обо всём рассказать. Я обогнал капитана и поспешил наверх, но Серёжку уже не догнал. У выхода стояли дисколёты с "Иглы", а один только что взлетел. Серёжки наверху не было.
– Он уже улетел, - сказал мне папа, - а увидитесь вы теперь только на Земле.
– Значит, ты всё знал и ничего нам не сказал, - выпалил я.
– Ну, что ты, Вик, я и сам узнал об этом только сейчас, от Карла. (Карлом звали нашего Председателя.)
– Но мне нужно обязательно кое-что сказать Серёжке.
– На Земле у вас будет уйма времени.
– Как ты не понимаешь, это нужно сказать ещё до отлёта.
– Может быть, вы ещё увидитесь, на "Игле".
Только на это я и надеялся. Мне казалось, что если я ничего не успею сказать Серёжке, то это будет чем-то вроде предательства. Как мы добирались до "Иглы", я плохо запомнил, потому что не о том думал. Не запомнил даже того, поднимались ли мы в корабль на лифте, или же сразу прибыли в ангар. Серёжку я всё же увидел, но ничего уже не мог ему сказать. Он, неестественно бледный, лежал под прозрачной крышкой анабиозного контейнера и словно бы спал. Я плохо себе представляю, что же тогда со мной случилось, потому что практически ничего не запомнил. Возможно, я заплакал, что вовсе не подобает парню, которому уже четырнадцать, но может быть, и нет, я просто не помню этого. А в себя я пришел, лежа поверх одеяла на кровати в маленькой корабельной каюте. Рядом со мной сидел капитан, который наверно и привел меня в чувство. Я постарался полностью успокоить себя и, как ни странно, это у меня получилось сразу же.
– Извините меня, пожалуйста, за такое поведение, - смущённо сказал я и добавил, - мне наверно пора в анабиоз?
– Ничего особенного не случится, если ты ещё какое-то время пободрствуешь. А если захочешь, то и весь полёт, все три месяца.
Я ничего не ответил ему на это. Он ещё минуту посидел рядом, глядя куда-то в сторону, потом поднялся, укрыл меня одеялом и пристегнул поверху широкими эластичными ремнями:
– Поспи немного, успокойся. Через пятнадцать минут мы стартуем, но, скорее всего, ты ничего не почувствуешь.
Я только кивнул в ответ на это и закрыл глаза. Почти сразу же я уснул и на самом деле не почувствовал ни того момента, когда "Игла" оторвалась от Дивера, ни того, когда звездолёт выскользнул из нормального пространства в Пустоту, пространство не вполне реальное, и понёсся к далекой Земле, во много раз обгоняя свет. Проснулся же от того, что в каюте снова появился капитан и включил полное освещение. Он был в хорошем настроении, что виделось во всём его облике. Посмотрев на него, я тоже улыбнулся и потянулся изо всех сил.
– Ну, как, звездолётчик, выспался? - спросил он.
– Ага, - ответил я, уже отстегивая ремни.
– Наверно ты не против того, чтобы поесть?
– Голоден, как стая крокодилов.
– Тогда умывайся, и идём.
Умыться можно было тут же, не покидая каюты. И когда я это сделал, капитан проводил меня в столовую. Столовая на корабле оказалась небольшой, всего на десять-пятнадцать человек, не больше, довольно уютной, с одним общим столом, за который капитан и усадил меня. Он придвинул ко мне накрытый салфеткой поднос:
– Когда пообедаешь, найдёшь меня в кают-компании. Это одним ярусом ниже, вторая дверь направо. Хорошо?
Я кивнул, и капитан удалился, оставив меня в одиночестве. На аппетит я не жаловался и быстро справился с предложенным мне обедом. Но в полном одиночестве я всё же не был, потому что, когда я пообедал, в стене открылось окно, и доносящийся из стены ровный голос произнес:
– Поставь поднос сюда.
– Спасибо, - коротко сказал я кибермозгу звездолёта, убрал поднос куда требуется, и вышел из столовой.
Это был мой первый космический полёт, но он был не таким, каким мне представлялся раньше. Мне казалось, что полёт обязательно должен хоть как-то ощущаться. Может быть должен был слышаться едва заметный гул или ощущаться слабая вибрация. Может быть, ещё жужжание скрытых за стенами механизмов или какие-нибудь едва слышные попискивания. Но ничего этого на звездолёте просто-напросто не было. Я прошёл по коридору, всё внимательно разглядывая. Немного закругленные в углах стены коридора были светло-серого, приятного на взгляд цвета. Освещен коридор был длинными неяркими светильниками, которые сплошной линией тянулись по потолку. По сторонам коридора были закрытые двери, поблескивающие тёмным металлом. На стенах кое-где виднелись устройства внутренней связи. Изредка попадались таблички с лаконичными разъясняющими надписями. Скоро я наткнулся на подробный план жилой зоны корабля, посмотрел на него и постарался запомнить. По этой схеме, я нашёл идущую вниз узкую лестницу. Спустившись на один уровень, я повернул направо. Вторая дверь была приоткрыта. За ней было выполненное в светло-зелёных тонах помещение. Небольшие низенькие столики, удобные кресла, почти домашний уют. Кают-компания создавалась для отдыха, и отдыхать здесь наверняка было приятно. Капитан расслабленно сидел в одном из кресел и отдыхал. Но, как только я вошел, он кивнул на кресло напротив и предложил: