– А здесь речка, может быть пойдём, искупаемся.
– Попозже, - сказал Рэй, - сначала всем нам переодеться нужно, а то выглядим так, будто в стиральной машине побывали.
Так началась моя жизнь на этой Земле, в иллюзорном, созданном Рэем мире. И, как оказалось, для меня эти созданность и иллюзорность ничуть не ощущались. И о том, что этот мир иллюзорен, я помнил лишь самые первые дни, а потом вспоминал лишь время от времени, и чем дальше, тем реже. Я вошёл в этот мир, а этот мир вошёл в меня, быстро, легко и практически неощутимо.
Вступительные экзамены в Первое Звёздное отняли у нас всего лишь полмесяца. Они были организованы очень чётко и эффективно. Экзамены я сдал успешно, но получилось это у меня во многом благодаря тому, что мне усиленно помогал Рэй. Целые дни он занимался со мной по различным дисциплинам. И что бы он мне ни объяснял, это сразу же становилось для меня простым и понятным, прочно откладываясь в памяти. На мой вопрос, как у него это получается, он сначала только отмахнулся, но когда я проявил настойчивость, сказал, что, зная конкретного человека достаточно хорошо, можно научить его чему угодно, конечно, если он не полный дурак. И я на это ничуть не обиделся.
Сам Рэй сдал экзамены почти так же, как и я. А когда я его спросил, смог ли бы он сдать их лучше, он заявил, что сейчас он - Рэй Климов, и знает примерно столько же, сколько я, ну может быть только самую малость больше, и попросил больше не заводить разговоров на эту и подобные ей темы. Наши новые товарищи - Мишка и Женька, тоже успешно прошли через сито экзаменов, которое, как и всегда, безжалостно отсеяло подавляющее большинство желающих стать звёздными курсантами.
Контрольные тесты формы и профпригодности отсеяли лишь небольшую часть прошедших экзамены. Этих тестов больше нас всех боялся Мишка, и когда их прошёл, заявил, что просто это счастье ему не изменило. Но, как считал я, ему-то бояться и не стоило, потому что, несмотря на моё первое впечатление, он оказался ничуть не хлипким, а, наоборот, достаточно крепким, ловким и координированным парнем. Ну а что до силы, сила для современного звездолётчика не настолько уж и важна, а если и нужна, то её всегда можно развить специальными занятиями и тренировками.
И вот, когда все экзамены и тесты осталось позади, был объявлен общий сбор всех тех, кто прошёл отсев. Мы собрались на большой полукруглой площади возле здания училища. Я точно не знал, сколько человек тут осталось, но на первый взгляд никак не меньше двух тысяч человек. Тут уже был вечер, далеко не ранний, и площадь освещалась резкими и слепящими глаз лучами прожекторов с крыши училища.
– Так, - мрачно сказал стоящий рядом со мной Мишка, - в училище как всегда набирают только двенадцать отрядов по сто человек. Нас же тут больше двух тысяч. Так что получается примерно по два человека на одно место.
– Ты что, опять боишься? - спросил стоящий сзади Женька.
– Нет, я просто думаю, каков же будет отбор, что будет собой представлять этот самый конкурс.
– Это наверно никто из поступающих пока ещё не знает, - сказал стоящий рядом с Мишкой Рэй, - командование училища знает естественно, придёт и скажет.
– Строиться, - прозвучал усиленный динамиками голос. И по толпе поступающих словно бы прокатилась волна, преобразуя толпу в неровный и неумелый, но всё-таки строй, полукольцом, как положено по Уставу строиться космолётчикам.
Как только построение оказалось более-менее завершено, из училища вышли шесть человек в парадной форме Космофлота. Они быстро прошли в центр полукольца, но вперёд выступил только один человек с большой звездой на погонах, по иерархии космофлота это был звёздкапитан. Я хотел спросить, кто это, у стоящего впереди Рэя, но не успел, потому что звёздкапитан представился сам:
– Я звёздкапитан Александр Стоун, командующий этим училищем. Я собрал всех вас для того, чтобы: во-первых - поздравить с тем, что вы прошли две ступени отбора, что уже само по себе является достижением и позволяет учиться в любом училище космофлота, на один ранг ниже нашего. Ну, а во-вторых, я должен сообщить вам, что две ступени отбора прошли две тысячи четыреста семьдесят два человека. Мы же способны принять в училище только двенадцать сотен и ни человеком больше, таковы наши правила. Поэтому мы вынуждены провести среди вас отбор, своего рода ещё один, самый последний, вступительный экзамен.
После этих слов командующего по строю прокатился недовольный шумок.
– Тихо, - снова прогремел голос звёздкапитана, - пока ещё возможен вариант, по которому мы сами, по своим субъективным мнениям и пристрастиям, отберём из вас двенадцать сотен.
Ну, уж после этого по рядам поступающих прокатился не просто шумок, а самый настоящий шум. Но командующий смотрел на него сквозь пальцы, начав совещаться со своими спутниками, на лицах которых время от времени появлялись улыбки. Когда же поступающие вновь успокоились, звёздкапитан продолжил:
– Насколько я понял, такой вариант вас не устраивает. Да и вообще, за всю историю нашего училища он никогда не устраивал большинства кандидатов в курсанты. Да, я не оговорился, с этого дня вы считаетесь уже не поступающими, а кандидатами в курсанты. Приказываю вам сегодня же получить форму и ждать последнего экзамена, не покидая территории училища. Об экзамене каждый узнает конкретно и лично, когда придёт для этого время. У меня всё, можете разойтись.
Через час мы уже получили форму. Это была обычная, стального цвета, курсантская форма Первого Звёздного Училища, напоминающая своим цветом и видом престижную форму Дальней Разведки. Но только на форме не было ни одного знака различия, за исключением эмблем училища - семи звёзд Большой Медведицы в восьмиугольнике на рукавах и куртки, и рубашки. Мы вчетвером немного посмеялись друг над другом, так как носить форму никто из нас ещё не умел. И пошли устраиваться в казарму, так как знали, что ожидание последнего экзамена может затянуться на несколько дней, а то и недель. В казарме мы с Рэем не без труда достали две кровати и поселились в той же комнате, где уже жили Мишка и Женька, решив, что этот вариант лучше того, чем селиться с незнакомыми кандидатами.
Вообще-то в казарме сейчас в основном и жили только кандидаты в курсанты. Но были и курсанты, которые так или иначе не воспользовались отдыхом. В основном это были курсанты последнего года обучения, которые сейчас ждали выпуска и распределения. Но их я видел очень редко. А познакомился ближе только через три дня после того, как стал кандидатом в курсанты. Возвращаясь с вечерней разминки, я немного задержался на улице, был очень красивый закат, и я не мог удержаться и не посмотреть на него. Потом, возвращаясь в казарму, я ошибся этажом и, как оказалось, с разгону ввалился в чужую комнату. В этой комнате были трое курсантов. Двое сосредоточенно возились над каким-то необычного вида аппаратом, а третий валялся на кровати, что вообще-то запрещалось правилами, но как я потом узнал, практически никогда не наказывалось всерьёз. Тот, который валялся, был в форме, но босиком, и он нехорошо так удивился моему появлению:
– О, ребят, посмотрите, кто сюда зашёл.
Один из двоих недовольно повернулся:
– Да, давно сюда канды не заглядывали.
Я собрался тут же молча выскользнуть из комнаты, но тот из курсантов, который лежал, придавил дверь пяткой:
– Ты что, боишься что ли, проходи, коли заглянул.
– Извините, я, кажется, ошибся этажом.
– Надо же, ещё и вежливый попался, среди вашего брата это наверно очень большая редкость. Вен, да посмотри ты на него, прямо ты шесть лет назад.
Ещё один курсант повернулся и, мельком взглянув на меня, сказал:
– Отпусти человека, Ник. Видишь ведь, что у него коленки вибрируют, как луч плазменника.
Это было уже прямым обвинением в трусости. И сносить этого так просто я был не намерен. Я посмотрел себе на колени и сказал немного нахально:
– Не вибрируют.
– Ну, если не вибрируют, тогда проходи, гостем будешь. Садись, - он указал на третий, свободный сейчас стул.