Все еще недовольно косясь на прислугу, что было видно по повороту головы, хотя вуаль не позволяла заглянуть в лицо, княгиня Мильфорд начала повествование:
— Хорошо, как знаете. Мне посоветовали обратиться к вам с весьма деликатным делом, в которое я не хотела бы впутывать посторонних.
— Позвольте один вопросик. Князь Яков Давыдович Мильфорд, заместитель главы ИАН, Петербургской Академии наук, вам случайно не родственник? — сведя брови на переносице, спросил Свистунов.
— Да, вы правы, это тот père, мой батюшка, — кивнула барышня.
— Наслышан о нем, наслышан. Итак, извините, княгиня, запамятовал ваше имя.
— Надежда Яковлевна.
— Продолжайте, Надежда Яковлевна, я вас слушаю.
— Так вот, дело весьма деликатное, я даже не знаю, к кому я могу обратиться. К отцу точно с этим не могу подойти, сейчас объясню почему, мать я потеряла еще в далеком детстве. Слегла она от горячки, так вот, воспитывали меня тетушка Луиза и дядюшка Карл Христофорович — это родственники со стороны маменьки. С отцом своим, Яковом Давыдовичем, я виделась за всю жизнь три раза всего. Мы жили с дядей и тетей в предместье Парижа, и вот только для выхода в свет и успешного замужества меня вызвал сюда в Санкт-Петербург папенька. — Девушка замолчала, продолжая теребить полы шляпки.
— Продолжайте, милая. — Аристарх Венедиктович снова уселся в свое кресло.
— В Петербурге я недолго, всего несколько месяцев, батюшка принялся выводить меня в свет, но здесь я мало кого знаю…
— Вы через меня хотите найти себе жениха? Но, милая, я подобными делами не занимаюсь. Вам нужна сваха. — Свистунов даже развел руками от огорчения.
Окаменевшая Глафира еле сдержалась, чтобы не рассмеяться во весь голос.
— Нет, что вы! Что вы! — гостья замахала руками в тонких шелковых перчатках. — Как вы такое могли подумать?
— Тогда извините, рассказывайте дальше. — Свистунов поджал губы.
— Несколько дней назад я отправилась к батюшке Якову Давыдовичу на службу: мне нужно было с ним поговорить о предстоящем банкете у Рамадановских, там были вопросы по поводу моих нарядов, но это сейчас неважно. Так вот, как вы знаете, мой отец служит в Академии наук. У него важный чин, важная государственная должность, он возглавляет особый отдел, но чем он конкретно занимается, я точно не знаю. Никогда особо не интересовалась, какие-то бумаги пишет и подписывает.
Аристарх Венедиктович неопределенно хмыкнул.
— В тот день папенька был очень занят, мне предложил секретарь его Старыкин подождать в приемной, но я устала, было душно, шумно, и я решила немного побродить по Академии, там внутри так красиво и изысканно. Но немного заблудилась, не там повернула и только минут через двадцать смогла вернуться к папенькиному кабинету. Секретаря на месте уже не было, и я сама не знала, смогу ли войти к отцу в кабинет или нет. Чтобы никому не помешать, я тихонько подошла к двери. Я не собиралась подслушивать, ей-богу, нет, — Надежда Яковлевна зарыдала, плечи ее вздрагивали.
— Не волнуйтесь, княгиня, мы вам верим, — ласково заверил ее сыщик.
— Я подошла к двери, услышала голос отца — он гневался, сильно кричал. Я чуточку приоткрыла дверь, на щелочку, чтобы посмотреть, на кого отец так кричит. Я никогда раньше не видела его таким злым и рассерженным. С кем он говорил, я не смогла разглядеть, только черный плащ со спины и темная шляпа на голове, ну такая, как носят гвардейцы. Отец несколько раз повторил: «Вы не понимаете, о чем просите. Это невозможно, я этого делать не буду». Черный плащ тихо, но угрожающе сказал: «Информация, что в этом дневнике, никуда не должна просочиться. Она должна быть уничтожена немедленно». Отец кричал, что какой-то Яновский все сам придумал, что этому никаких подтверждений нет. Черный плащ что-то угрожающе сказал ему, что если эта информация из дневника попадет в свет, то это будет просто катастрофа, хуже революции, что все государство наше рухнет, а мой отец — дурак, если это не понимает. И что если тот не уничтожит бумаги Яновского, то отцу мало не покажется, мало того, что потеряет должность и уйдет под суд, но также лишится жизни, — при этих словах барышня замолчала.
В комнате повисла тишина.
— Что же было потом? — нарушил тишину Свистунов.