Как бы в подтверждение его слов, из маленького цилиндрического двигателея посыпались целые снопы фиолетовых искр, все более и более ярких. Послышался легкий свист, прерываемый каким-то хлопаньем.
— Наша скорость снова возрастает! — объявил Вирджил Чернат с торжествующим видом.
Минут десять спустя искры погасли, веер фотоэлементов исчез, и трубка снова втянулась в ракету. Подобный сверкающему болиду, межпланетный корабль мчался вперед в космическом пространстве.
Наклонившись над журналом, Анна Григораш впервые записала в него свои впечатления.
«Прошло 9 часов и 24 минуты с момента нашего старта на Гепте.
Мы весим меньше, чем пылинка на земле, так как теперь совершенно освободились из невидимых объятий земного шара. Если не привязываться к стульям ремнями и не держаться за поручни и перила при ходьбе по каюте, можно было бы плавать по ней, подобно рыбе в воде.
Немногим раньше Динкэ отвязался от стула и имел неосторожность облокотиться на ручки кресла. В тот же момент мы все увидели, как он взлетел к потолку и остался висеть над нами в воздухе. Счастье еще, что Чернат стянул его оттуда вниз за рукав. Вот и магнетонический микрорулон, который профессор Добре забыл не прикрепленным к столу, теперь парит под потолком. У нас не существует более понятий «внизу», «наверху», потому что они имеют смысл лишь там, где проявляется сила притяжения.
В окошко слева глядит огромный диск Луны. Вот так называемые «великие» пустыни, в которых нет ни капли воды, кратеры вулканов, лишенные лавы, суровые силуэты высоких, скалистых гор. Тени, отбрасываемые ими в лунной пустыне, так четки и так густы, что те, которые мы привыкли видеть на Земле, можно считать в лучшем случае полутенями.
Естественный сателлит земного шара кажется бесконечной пустыней, полной песка и камня, и прорезанной бездонными пропастями.
Какой мертвой и холодной выглядит эта постоянная спутница Земли, когда ее видишь вблизи!»
Заканчивая свою заметку, Анна услышала доносившийся из соседней кабины голос Прекупа, который разговаривал со станцией связи с Гепты:
— Да, товарищ Аруниан, все идет согласно схеме. Автопилот взял вираж в 20°, и корабль направляется к астероиду. Большая часть пути пройдена.
«Дерзновенный» продолжал свой путь сквозь вечную астральную ночь, и путешественники не могли досыта наглядеться на великолепие сказочно прекрасного зрелища космической панорамы.
Матей Бутару принял управление ракеты или, вернее сказать, наблюдение за автопилотом.[4] Лицо его выражало напряженное внимание. Время от времени он что-то заносил в свою записную книжку из виноина — пластической массы, заменившей прежнюю бумагу. Преимущество ее перед бумагой состояло в том, что можно было писать на ней и стирать написанное, сколько угодно.
В своей кабине радист снова передавал на Гепту станции связи точное положение ракеты, а Аполодор Динкэ, не знаю в который раз, перечитывал «Инструкции для приготовления пищи из обезвоженных и синтетических продуктов в космических плаваниях».
С каждой перечитанной им главой, лицо Динкэ становилось все мрачнее.
— Ох, оскандалюсь я, как пить дать, оскандалюсь! И это несмотря на все мои познания в пищевой химии! Никак не пойму, как можно приготовить румяное сочное и вкусное жаркое из этих картонных коробочек, в которых лежат какие-то порошки, да облатки. Я предвижу, чем это все кончится. Все скажут: перепутал, мол, наш Аполодор Динкэ пищевые концентраты с химикалиями из своих пробирок!
И он снова погрузился в изучение своей странной поваренной книги.
— Пожалуйста, Вирджил, — обратился Матей Бухару к Чернату, только что вошедшему в кабину управления и остановившемуся у него за спиной, — проверь положение корабля. По моим приблизительным расчетам, мы должны находиться в нескольких тысячах километров от астероида.
Инженер подошел к столу Бутару. Здесь на большой виноиновой миллиметровке были вычерчены красной тушью траектория ракеты, а зеленой — путь астероида. Короткий взгляд, брошенный им на хронометр, вделанный в стену, показал ему, что прошло 10 часов и 8 минут с момента их взлета с Ренты. Затем он разобрал на щите управления указания аппаратов, регистрирующих пройденное расстояние, быстро передвинул несколько рычагов электрического интегратора и снова подошел к Матею.
— Все идет отлично! Записи аппаратов вполне соответствуют графику. Через 4 минуты 35 секунд наш путь перережет орбиту астероида. Пора приготовиться к посадке!
Удовлетворенный ответом, Бутару открыл радиолокатор. Ему пришлось несколько раз повернуть серебряную кнопку включателя, пока он наконец настроил аппарат для определения позиции тел, находящихся ближе, чем в 3 000 километрах. Спустя некоторое время, волны радиолокатора, ударившись об астероид, возвратились назад, и указатель расстояния отметил 2 313 км, подтвердив, таким образом, правильность вычислений инженера Черната. На экране телевизора появился предмет небольших размеров, особенно ярко светящийся, но без определенного контура. Это был астероид.
Бутару установил связь между радиолокатором и подзорной трубой, стоявшей в жилой каюте, так, чтобы эта последняя была направлена к небесному телу. Полученное им изображение было тотчас же проектировано на экран, находившийся в глубине этого помещения.
Астронавты, спешно созванные начальником экспедиции, собрались вокруг него. Странное чувство овладело ими. Они видели воочию малую планету — крохотный летучий остров, еще такой таинственный для них, и который они знали только по астрономическим выкладкам, планету, которая еще долгие месяцы будет служить им убежищем. Их волнение сплеталось с нетерпением и любопытством.
— Здесь нам придется прожить год с лишним! — воскликнул профессор Добре.
— Вот он! Его можно видеть и простым глазам, — послышался возглас Черната.
В самом деле, астероид приближался с головокружительной быстротой, быстро увеличиваясь в поле их зрения. Вскоре можно было вполне различить его контуры.
— Поскольку видно, он не круглой формы, — снова заметил профессор Добре.
Глядя на астероид, путешественники убедились, что, и в самом деле, форма его совершенно необычна. Он не был кругл и слегка приплюснут, как обыкновенно бывают крупные планеты. У него была продолговатая форма, напоминавшая огурец.
— Точь-в-точь, как Эрос — астероид, много раньше открытый учеными, — заметил Скарлат, долго и внимательно разглядывавший его в бинокль. — Эта форма только усложнит условия нашего пребывания на нем.
— Ничего, товарищ Скарлат, — успокоила его женщина-врач. — До сих пор путешествие не очень-то заставило вас страдать. Я лично обещаю вам доставить вас на Землю целым и невредимым.
— Что если бы нам заранее подумать об имени для этого астероида, который так «усложнит» нам жизнь в будущем? — проговорил Добре, бросая иронический взгляд Скарлату. — Из того, что мы до сих пор узнали, он называется в настоящее время «предметом Тарова», по имени открывшего его ученого, как это принято для малых планет, с еще не совсем определенной деятельностью.
— Товарищи, что если бы мы назвали его Коперником? — предложила Анна Григораш.
Идея дать астероиду имя знаменитого польского астронома тотчас же была единогласно принята. Заметив, что Матей восторгается ее предложением, более чем оно того заслуживало, Анна вспыхнула, потупилась, как школьница, и постаралась переменить субъект разговора.
Но Матей упорно развивал свою мысль:
— Отличная идея. Очень рад, Анна, что наш астероид будет носить данное тобою имя. Прекуп, дорогой мой, немедленно передай это станции связи. Пусть знают все, как Анна окрестила наш астероид.
4