— Странные вещи случаются здесь! — дивился радист.
— Ну, а я могу показать тебе еще более странные вещи сказал Аполодор Динкэ. — Внимание!.. Абракадабра.
И жестом заправского фокусника он вытащил из кармана длинный, стальной нож. Затем извлек из другого кармана кусочек тонкой тряпочки и бросил их вниз с высоты приблизительно одного метра. Оба предмета падали очень медленно. Четырнадцать секунд спустя и тряпочка и нож одновременно достигли почвы. Подпрыгнув несколько раз, как эластичные мячи, они наконец остались неподвижными.
— Хм-м!.. Интересный фокус! — сказал Прекуп, бросив Динкэ иронический взгляд. — Этот физический опыт проделывается на Земле во всех школах… и давно, несколько веков сряду. Только для этого обычно используются сосуды с пустотой.
Дружный хохот исследователей раздался в портативных радиопередатчиках. Аполодор Динкэ скорчил сердитую мину, повернулся спиной и старательно продолжал киносъемку скал, которые он, впрочем, уже успел заснять перед тем.
Все двинулись вперед. Скалы, возвышавшиеся в нескольких десятках метров, были окутаны особенно густыми тенями.
— Еще несколько шагов, и мы войдем в затемненную область астероида, — заметил Матей.
Переход от дневного света к ночи был здесь очень резок.
В неосвещенной зоне астероида все выглядело совершенно иначе. Отсюда на небе не было больше видно Солнца. Лишь Луна и Земля бросали свои голубоватые лучи на поверхность металлически сверкающих скал.
Температура упала до -110°. Благодаря согревающей жидкости, циркулировавшей между слоями защитной одежды, которая автоматически сменила прохладительную, тело астронавтов было защищено от морозов.
Исследователи уже несколько минут любовались новым пейзажем, как вдруг все кругом ярко осветилось. Быстрое вращение астероида было причиной тому, что линия раздела между тьмой и светом очень быстро перемещалась.
— Вот какой наш Коперник! Маленький, а торопливый! — заметила Анна.
— Да, — подтвердил и Скарлат. — Период его вращения вокруг собственной оси — восемь часов. Здесь на ночь и на день приходится ровно четыре часа на каждого. Трое суток на астероиде равны одним земным суткам.
При свете фонарей они обнаружили в непосредственной от них близости два огромных камня, один белый как снег, другой совершенно черный.
Анне не терпелось узнать их породу, и она тотчас принялась за исследования. В скором времени она смогла поделиться со всеми своими открытиями.
— Белый камень — чистая кристаллическая соль, а черный — аморфный углерод.
— Ого, в таком случае мы сделали очень ценное открытие, — заметил Динкэ. — Соль пойдет нам в пищу, а из угля мы получим — путем атомной трансмутации — кислород, необходимый для дыхания, который гораздо труднее получить из других веществ.
Исследователи повернули назад, к ракетам. Андрей Прекуп, который шел теперь впереди других, вдруг нагнулся и стал шарить рукой по камням. Он увидел фиолетовый камень, сверкавший, как горный хрусталь, и хотел его поднять для Анны Григораш.
— Внимание, Прекуп, подымайся осторожно, — раздался в то же мгновение в диффузоре его приемника предостерегающий голос Матея. Но было уже поздно.
Радист быстро выпрямился. Движение его тела было бы вполне естественным на Земле, но — к ужасу окружающих — здесь это движение подбросило его вверх, на большую вышину.
Аполодор, стоявший рядом с ним, бросился вперед, стараясь его схватить за ногу. Ему даже удалось уцепиться за него, но тут и он почувствовал, что летит в пространство: и он, в свою очередь, выказал слишком много резвости.
Стоявшие внизу с ужасом наблюдали, как их тела быстро подымались ввысь, все больше удаляясь от астероида. Невольные летуны, все еще находившиеся в той же странной позиции, скоро очень сильно отдалились от них.
— Не двигайтесь! — крикнул им Матей в микрофон. — Не делайте напрасных усилий. Через несколько минут подъем окончится, и вы начнете спускаться.
Астронавты наблюдали странную сцену широко раскрытыми от испуга глазами. Тела Прекупа и Динкэ парили на высоте почти 200 метров. Снизу они казались какими-то мошками, прилипшими к огромному закопченному стеклу.
Некоторое время оба неподвижно висели в воздухе, а затем начали спускаться.
— Глядите, они возвращаются… — воскликнула Сабина Турку. — Будем надеяться что мне не придется возиться с ними, как с пациентами, в моем медкабинете.
Летуны медленно приближались к поверхности, остановились на высоте пяти метров, а затем также медленно приземлились на скале. Их бледные от пережитого страха лица виднелись сквозь прозрачные каски.
— Ах, что только нам пришлось пережить! — произнес Аполодор Динкэ, прерывающимся от волнения голосом. Его добродушное круглое лицо взмокло от пота, а глаза выкатились из орбит. С тяжелым вздохом, прозвучавшим в радиоаппаратах, как лязг ржавого железа, он печально добавил своим густым баском: — О-ох, кажется мне, что сегодня я не смогу ничего взять в рот! Какое ужасное происшествие! Я схватил Прекупа за ногу, думая его остановить. А он меня утянул вверх, за собою, как воздушный шар свою гондолу.
— Не очень-то удачное сравнение! — сказал иронически Добре. — Наш радист совсем не похож на воздушный шар.
— Я так думаю, что вы решили сделать вдвоем, без ракеты, небольшую космическую прогулку, — пошутил Матей Бутару. — Но еще немного и мы бы потеряли вас навсегда, — продолжал он серьезным тоном. — Пусть это послужит нам всем уроком. Всякое невнимание, упущение из виду может быть для нас гибельным.
— Скажите, товарищ Динкэ, что вы чувствовали в это время? — спросила Анна Григораш, борясь со смехом.
— Что я чувствовал? Было очень забавно: у меня в животе образовалась пустота, как в магдебургских сферах, пустота, которая требовала немедленного пополнения.
— Слышали? Слышали? — набросился на него Прекуп. — Вместо того, чтобы переживать какие-нибудь возвышенные чувства, чувства человека, который, как орел, поднимается все выше и выше, к самому небу, Динкэ почувствовал надобность набить себе живот. Зато я переживал нечто… нечто грандиозное. У меня было впечатление…
Аполодор подарил его свирепым взглядом, а затем произнес веско и отчетливо:
— Товарищ Прекуп, я могу тебе снова доставить все эти ощущения…
Матей Бутару поспешно вмешался:
— Если вам непременно хочется, можете продолжать ваши полеты. Но, что касается нас других, мы должны подумать, как бы избежать на будущее время таких рискованных приключений. Я лично думаю применить опыт астронавтов, проведших три месяца на астероиде Гермесе. С завтрашнего дня никто не будет больше ходить по поверхности Коперника иначе, как привязанным к канату, прикрепленному к кольцу, вделанному в скалу. Мы будем делать так, как это делают альпинисты, с той только разницей, что альпинисты привязываются, чтобы не упасть, а мы будем это делать для того, чтобы избежать нежеланных полетов. Если же мы найдем какой-либо другой способ, чтобы без помехи ходить по нашей малой планете, мы его сейчас же применим.
Все осторожно опустились на колени и, опираясь руками для большей устойчивости, вернулись ползком к ракете.
Там они застали инженера Черната. Он стоял перед кораблем «Б» и глядел на него так, как будто впервые его видел.
— Что с тобой, Вирджил? Чего ты так разглядываешь ракету? — спросил его Матей. — Как будто ты не знаешь наизусть все ее секреты?… Да говори же!
— Знаешь, Матей, есть такие вещи, которые прекрасно известны в теории, но кажутся прямо невероятными, когда их приходится переживать самому. Я просто обалдел, когда, прислонясь к ракете, вдруг почувствовал, что она двигается, как пустой бидон. Попробовал еще раз, а она как отскочит на два метра вправо! Я так и не посмел больше к ней притронуться!
— И прекрасно! А не то полетел бы с ракетой, со всем, как Динкэ с Прекупом. Ты же прекрасно знаешь, что здесь, на астероиде, этот корабль весит не больше 200 килограммов. Другими словами, при твоей силе, ты мог бы оттолкнуть его далеко в астральное пространство, откуда бы он больше никогда не вернулся. Надо будет его хорошенько укрепить на астероиде.