— Алло, «Чайка»! Алло, «Чайка»! Очень плохой прием! Повторите!
Радиотелеграфист лихорадочно вертел выключатели, доводя передачу до предельной силы. Затем медленно и раздельно повторил передачу.
И все же ему не удалось заставить понять себя. Экран постепенно темнел. Слова доносились все слабее и невнятнее, пока, наконец, в диффузоре не послышались только какие-то шумы и треск. Беспокойство Прекупа возрастало. Он встал. Руки его тяжело повисли.
— Товарищ Бутару, — озабоченно сказал он. — Наши аппараты отказываются работать!
Скарлат, только что закончивший свои вычисления, подошел к товарищам и, видя их хмурые, озабоченные лица, сказал:
— Нечему удивляться: «Чайка» находится сейчас в условиях, соответствующих самым сильным магнитным бурям на Земле. Мы должны примириться с тем, что в продолжении 28 часов, пока мы пробудем на Венере, сообщение с астероидом будет прервано.
Рассекаемые стройным телом «Чайки» облака становились все гуще и гуще. Сильный песочно-газовый поток все время терся о ее внешние стены, но оболочка, сделанная из сплава, в основу которого входил сверхтвердый изотоп бериллия, отлично выдерживала это трение.
Температура внешнего кузова достигла скоро 185°, внутри же корабля установки кондиционированного воздуха не давали чувствовать жары.
«Чайка» свободно неслась, направляясь к Венере.
Когда Добре услышал заявление Черната, что воздушный корабль находится лишь в 10 километрах от поверхности планеты, он потребовал атмосферной пробы. Несколько минут спустя он уже анализировал эту пробу. Рассматривая ее в микроскоп, он не смог сдержать радостного возгласа:
— Сюда, друзья! У меня для вас большая новость! Хотите верьте, хотите нет: атмосфера Венеры содержит бактерии![13] Можете сами убедиться.
И он знаком пригласил их подойти, не отрывая глаза от окуляра инструмента, и начал им объяснять, как будто его товарищи могли вместе с ним следить за необыкновенным зрелищем:
— Видите здесь, слева, колония бактерий, а там, ближе к центру, другая? Да знаете ли вы, что это доказывает?
Аурелиан Добре встал и, выпрямившись всем телом, показал на микроскоп:
— Эти бактерии означают жизнь! Значит, на планете Венере существует жизнь. Пока что мы встретились лишь с самыми низшими ее формами, — единственными, возможными на такой высоте…
Когда он, наконец, освободил микроскоп, все по очереди убедились, что Аурелиан Добре прав.
— Видите? говорил профессор, довольно поглядывая на всех, — хорошие еще глаза у старого Добре! А? Что скажешь, товарищ Скарлат?
Он снова подошел к микроскопу и, соединив его с микрокиноаппаратом, заснял на пленку крохотных обитателей незнакомой планеты. Бортовые приборы зарегистрировали в скором времени и первые признаки водяных паров, правда, гораздо более редких, чем в земной атмосфере.
— Внимание, товарищи, мы приближаемся к нижнему краю облачной оболочки планеты! — крикнул Чернат.
Все бросились к иллюминатору, сгорая от нетерпения. Сквозь туман все яснее и яснее вырисовывалась поверхность планеты Венеры.
Почва, над которой они пролетали, казалась совершенно пепельного цвета. Лишь тут и там, в этом монотонном пейзаже виднелись желтые и оранжевые пятна. Несколько узких речек протекали по долинам красноватого цвета. Вдали виднелись горы вулканического характера.
Астронавты долгое время не отрываясь глядели на эту странную картину, от которой их отвлек вопрос радиста:
— Товарищ Бутару, я где-то читал, что на планете Венере, которая, по массе и объему, очень приближается к массе и объему земного шара, мы будем приблизительно той же тяжести, как и на Земле, или даже, насколько я помню, немного легче. Несмотря на это, теперь, когда от поверхности планеты нас отделяют лишь несколько тысяч метров, я чувствую себя, как свинцом налитым. Какая этому причина?
— Ты нисколько не ошибаешься, Андрей! Мы действительно чувствуем себя тяжелыми, хотя и меньше весим, чем на Земле. Объясняется это очень просто: на Копернике мы просто отвыкли. Так оно и есть. На астероиде мы привыкли к очень малому тяготению, и теперь нам трудно вернуться к условиям, сходным с земными. Вот увидите, — нам совсем не легче будет ходить и делать обычные для нас на земле усилия. Было ошибкой, что мы не делали соответствующих упражнений перед тем, как покинуть астероид.
— Внимание, посадка! — воскликнул Матей. Волнение, овладевшее им, делало его слова почти невнятными. Но астронавты так тщательно приготовились к этому важному моменту, что каждый из них знал бы даже во сне, что и как следует делать.
Инженер Чернат еще больше наклонил нос «Чайки». С широко раскрытыми крыльями, ракета парила теперь на высоте нескольких десятков метров над поверхностью планеты Венеры, описывая концентрические круги. Местность была благоприятна для приземления. Но нет, следовало еще немного подождать… Вот теперь! Энергичным рывком Вирджил потянул на себя рычаг, и воздушный корабль начал спускаться. Все взволнованно наблюдали за спокойными, уверенными движениями пилота.
Почувствовался легкий толчок, и в то же мгновение эластичные гусеницы ракеты соприкоснулись с поверхностью планеты. «Чайка» находилась на Венере.
Астронавты сгрудились перед боковым иллюминатором корабля, стараясь охватить взглядом картину, развертывавшуюся перед ними.
— Мы приземлились на северном рубеже великой серой пустыни, как раз на месте, установленном нами и отмеченном на карте, — с удовлетворением констатировал Матей. — Там, ближе к горизонту, видна желтая равнина степи…
— Может быть лучше было сказать «привенерились», — этот термин кажется мне более подходящим! — поправил его в шутку Добре. Он тоже с нетерпением ожидал возможности выйти из ракеты.
Нельзя было терять ни минуты. Все поспешно надели защитную одежду, взяли с собой лучевое оружие и научную аппаратуру.
Вследствие того, что атмосфера Венеры бедна свободным кислородом и не пригодна для человеческого дыхания, астронавты были вынуждены пользоваться баллонами с кислородом и прозрачными кварцевыми шарами-касками. Что касается радиоаппаратов, то, хотя звуки отлично передавались на Венере, они все же должны были их взять с собою, чтобы обеспечить сообщение на расстоянии. Добре старался запихнуть как можно больше вещей в огромный ранец, а когда там даже иголки нельзя было больше всунуть, привязал еще к поясу и мешок. А затем прикрепил к его ремням множество различных предметов, которые, утверждал он, все ему страшно нужны. Это были западни для животных, бидоны, металлические коробки, удочки и всевозможные инструменты, назначение которых, в большинстве случаев, было известно только ему одному.
В таком снаряжении он напоминал новогоднюю елку.
Заметив, что другие украдкой поглядывают на него и пересмеиваются, Добре не на шутку рассердился.
— Смеетесь надо мной? На здоровье! Я все же беру с собой этот необходимейший минимум! Здесь нет ничего ненужного! Например, это складная клетка…
И профессор, намеривался было доказывать целесообразность каждой вещи в отдельности, но Матей Бутару быстро направился к отсеку выходного шлюза. Вся группа последовала за ним, за исключением радиста, который должен был остаться в ракете.
Спустя несколько мгновений все стояли перед выходом люка.
Старый биолог обогнал Матея и первый шагнул на почву планеты, а следом за ним вышли и все другие. Сапоги ученого ушли глубоко в песок.
— Да, что это такое? — рассердился он. — Мало того, что все мы отвыкли от земного тяготения и еле-еле волочим ноги, как будто они и в самом деле налиты свинцом, тут еще, здравствуйте пожалуйста! — буквально тонешь в этой серой массе.
Но раздражение его длилось недолго, хотя он с трудом пробирался вперед. Мысль, что он находится на планете, о которой он так долго мечтал, заставила его позабыть свою досаду. Лицо его под прозрачной маской приняло восторженное выражение. Он взошел на холм, высоко поднимавшийся над окрестностью, и сделал своим товарищам знак, что он хочет говорить.
13