— Я так рада за вас, девочка моя!
Сигни посмотрела на нее растерянно:
— Вы знаете? И не сердитесь? Не считаете меня недостойной?
Лиарнэль рассмеялась:
— Ну что за глупости! Главное, что вы любите друг друга! Я это вижу, знаешь ли! — доверительно сказала она Сигни.
На протяжении всего ужина Эрв с Сигни не сводили глаз друг с друга. Встрепенулась она только тогда, когда мы с Раяном поднялись, чтобы идти на Совет. Впрочем, ничего удивительного — Эрв-то тоже встал!
— Нари Алиэн, магистр Раян, вы готовы? — спросил он.
Мы переглянулись и кивнули.
— Что ж, тогда идем!
Пройдя по коридорам, мы очутились в так называемом «официальном крыле»: там находились кабинеты главы клана, советников, и комната совещаний, в которую мы и направились. Узкая комната с минимумом мебели: длинный стол и ряд стульев, ярко освещенная магическими светильниками — вот что представляло собой место проведения Совета. Раян легонько толкнул меня локтем, глазами показав на потолок: там располагался стационарный артефакт, благодаря которому ни один злоумышленник не смог бы подслушать ни слова из того, что говорилось здесь. Мы опустились на стулья, Эрв сел рядом. Помявшись, он спросил:
— Нари Алиэн, Сигни вам все рассказала?
— Да, тар Эрвейн, — улыбнулась я ему, — поздравляю вас!
— Зовите меня Эрвом, ведь вы лучшая подруга моей невесты. И на ты, хорошо?
— Хорошо, но только если вы… ты будешь называть меня Лин, и тоже на ты!
— Договорились. Лин, я хотел дать совет… Если тебе зададут вопрос, на который ты не хочешь отвечать, лучше так и скажи.
— Честность — лучшая политика? — усмехнулась я, — хорошо, спасибо за предупреждение!
Бросив взгляд в сторону Раяна, я поняла, что он слышал наш разговор.
Через пять минут все семеро советников заняли свои места, и в дверь вошел тар Ариэш. Нетерпеливо кивнув поднявшимся, он сказал:
— Садитесь и приступим. Прежде всего, я прошу всех присутствующих принести клятву в том, что все сказанное здесь не выйдет за пределы этой комнаты до моего личного разрешения.
Я вопросительно посмотрела на Раяна, тот кивнул. После того, как все произнесли клятву, тар Ариэш откинулся в кресле и произнес:
— Начнем с того, что произошло пять лет назад. Каррэн, прошу вас!
Отец Эрва склонил голову и спокойно, сдерживая эмоции, рассказал историю про отца Кэла и заказ Таэршатт. Все, кроме одного: каким образом артефактора заставили сотрудничать, судя по всему, это осталось тайной.
Следующим в повествование вступил Эрв, рассказав о том, как он четыре года назад попал в плен, про надетый на него амулет и испытываемые им ощущения. Его прервал один из советников:
— Скажите, Эрвейн, вы уверены, что этот колдун не работал на Таэршатт или их союзников Шатэрран?
— Уверен, особенно в отношении Шатэрран, вряд ли в другом случае у него могла оказаться в плену дочь главы их клана!
— Тари Ринавейл? Вы уверены? И почему мы об этом узнаем лишь сейчас?
Его вопросы прервал Глава:
— Он рассказал мне все как только вернулся. И кстати, именно Ринавейл сняла с него этот амулет!
— На кривом дереве Шатэрран появилась прямая ветвь? Сложно поверить, скорее это интрига ее отца! — возразил другой советник.
Я вдруг ощутила жгучую обиду: значит, Рина так и осталась для всех глупой марионеткой своего отца? Впрочем, не для всех: Эрв явно собирался возразить, однако Каррэн что-то быстро и тихо сказал ему. Раян успокаивающе сжал под столом мои пальцы и произнес:
— Кхм, сиятельный тар, тары, полагаю, из всех здесь присутствующих я знаю тари Ринавейл лучше всех, ну или знал — в последний раз мы виделись больше двух лет назад.
На него обрушился шквал удивленных и пораженных взглядов, всеобщие чувства выразил тар Ариэш:
— Магистр Раян, не могли бы вы пояснить ваше замечание?
— Охотно, — слегка склонил голову тот, — я был ее учителем. И смею надеяться, другом. Она умная девушка, которая прекрасно понимала, кем она является для своих родичей и что ее семья и клан собой представляют.
— Есть и еще кое-что, — вступил Эрв, — возможно, вы помните, как год с небольшим назад мы собирались на Совет по поводу вести относительно планов Таэршатт и Шатэрран? Тогда я не раскрыл свой источник, сейчас же это вряд ли может ей навредить. Это была именно Ринавейл.
Его заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы, а тот советник, что посчитал меня марионеткой отца, произнес: