— Не дождёшься, Тёрнер, — тут же приняла защитную стойку индуска, упрямо поджав губы. — Я прошла все тесты. Вылечила свою астму, хотя это было чертовски дорого и о-о-очень неприятно. Показала прекрасные результаты на конкурсе. И утёрла нос всем, кто говорил, что это, мол, не для меня. Включая и тебя, подружаня. Так что не надо «ля-ля». А поныть немного — так это священное право каждого человека. И это никому не помешает, покуда я справляюсь со своими обязанностями!
Тёрнер про себя вздохнула, в очередной раз задумавшись о Джилл. Саша была несказанно рада, когда подруга прислушалась к её совету и попросила определить её в медицинскую группу в БЭМБИ. Она гордилась Джилл, когда та прошла серьёзный отбор (на котором вполне могла и провалиться, несмотря на протекцию Марии Гизу). Она удивилась и обрадовалась, когда со временем Джилл отлично сработалась с доктором Гоффман, заслужив репутацию ценного члена медицинской команды, хотя поначалу её воспринимали исключительно как бесполезный балласт и протеже её патронессы. Но вот её желание принять участие в экспедиции Саша до сих пор воспринимала как блажь.
Понимает ли Джилл на самом деле, на что подписалась? Или она вновь попала в плен к желанию доказать кому-то что-то? Ведь так было в её юности, когда она стала отличницей в мединституте и работником гуманитарной миссии главным образом для того, чтобы ею гордилась мать. Джилл ухитрилась каким-то образом сдать хитрое психологическое тестирование, призванное проверить моральную готовность к участию в космической экспедиции (а ведь на нём погорели многие считавшие себя крепкими орешками). Но Тёрнер по-прежнему сомневалась насчёт подруги.
Нельзя сказать, что Саше больше нравилась прежняя Джилл, не имевшая в жизни амбициозных целей и легкомысленно убивающая время в виртуальной реальности. Но, может, то был единственный период в её жизни, когда она действительно делала то, что доставляло ей самой удовольствие?
— Что ж, если твоё решение всё такое же твёрдое — надеюсь, ты с пользой проведёшь время на «Gateway», — закруглила тему Саша. — Тренируйся усерднее. Если Бриггс увидит, как неуверенно ты чувствуешь себя в невесомости, то сделает всё от него зависящее, чтобы тебя на борту не было.
— Да брось. А что он скажет насчёт нашего главного «космопеха», у которого от невесомости поджилки трясутся? — прыснув, шепнула Джилл, покосившись на Форда. — Бриггсу никто не нравится. Этот надутый индюк считает, что даже тебе на борту не место. А ведь более подходящего для этой миссии человека, чем ты, не сыщешь на всей Земле. Если бы от него это зависело, никого из нас в списке точно не было бы. Так что я насчёт него не парюсь.
— Артур Бриггс может быть тем ещё сукиным сыном. Но он заслуженный пилот и астронавт. И будущий капитан корабля, скорее всего. Так что прояви немного уважения.
— Может, мне и к тебе тогда проявить немного уважения? Кем ты будешь, старпомом? — подмигнула Джилл, показав Саше язык.
— Это ещё не решено.
Пока они трепались, капсула, неслышно перемещающаяся по опоясывающей станцию вакуумной трубе прибыла к платформе. Герметичная дверь с мягким шипением открылась. Им предстояло проехать три остановки до сектора «Лямбда».
Глава 31: Большая стройка
Станция «Gateway» на орбите Луны. Сектор «Лямбда».
Строительный док корабля «Пегас».
16 ноября 2125 года. На Земле — 03:40 по Гринвичу.
Сколько бы раз она ни бывала в этом месте, Саша так и не научилась проходить тут, не замерев хотя бы на миг около большого панорамного иллюминатора.
— Вау! — присвистнула Джилл пораженно, останавливаясь рядом. — С прошлого раза он стал больше, правда?
— Нет, не больше. Но ближе к готовности, — ответила Тёрнер, не сводя зачарованного взгляда с картины за иллюминатором.
Межзвёздный корабль «Пегас» (или, говоря технически — незаконченная конструкция, которой лишь предстояло вскоре официально стать кораблём) разместился прямо в космосе, где ему и полагалось провести свою жизнь. Как и каждый раз, когда Саша оказывалась здесь, серебристая обшивка корабля приковала к себе её взгляд, словно дудочка заклинателя змей — взгляд загипнотизированной им кобры.
Эта картина была знакома Саше до невозможности хорошо. Она снилась ей практически каждый раз, когда та смыкала глаза. Будучи разбуженной посреди ночи, Тёрнер могла бы от руки набросать эскиз, который бы точь-в-точь совпал с тем, что она видела сейчас перед глазами. И всё же к этому зрелищу невозможно было привыкнуть до такой степени, чтобы стать к нему полностью равнодушной.