Акеми ждала Сашу, разместившись за одним из нескольких привинченных к условному «полу» четырёхместных столиков с сенсорной поверхностью, подходящих для перекуса или игр. Она сидела пристёгнутой к креслу, прямая как жердь и сосредоточенная, даже не глядя на множество приятных глазу растений в герметичных прозрачных вазонах. Облегающий форменный комбинезон подчёркивал её худобу — Саша никогда не стала бы даже пытаться достичь такой тонкости талии, рук и ног. Чёрные волосы девушки, как всегда, были собраны сзади в аккуратный узел. Линии губ, бровей и ресниц выглядели достаточно подчёркнутыми, а оттенок лица — достаточно однотонным, чтобы предположить наличие макияжа. Саше, впрочем, было сложно представить себе Акеми с её каменным выражением лица красящейся перед зеркалом.
— Привет, Акеми, — поздоровалась Саша, ловко подплывая и пристёгиваясь к креслу за тем же столиком напротив.
— Привёт, Тёрнер, — ответила та ровным голосом, не проявив никаких эмоций.
Её взгляд, напоминающий луч какого-то сканирующего устройства, остановился на лице Саши с молчаливым вопросом о цели её визита. Тёрнер ощутила себя слегка глупо. Но отступать она была не намерена. Вздохнув, она произнесла:
— Мне очень жаль. Из-за Энди.
— Да, — кивнула та с ледяным выражением лица. — Мне тоже.
Чувствуя себя всё глупее, Саша продолжила:
— Я знаю, как это тяжело — потерять близкого человека.
Выслушав и это, Акеми наконец перестала разыгрывать статую. Её невинный девичий голосок, который бы подошел героине анимэ, разительно контрастировал с холодным выражением глаз. Чётко и спокойно она отчеканила:
— Люди — смертные существа, Тёрнер. Все, кого мы знаем, уже умерли или умрут. Вероятно, в скором времени мы научимся создавать цифровые копии личности. Но наша биологическая оболочка в любом случае перестанет существовать. О том, что так устроен мир, я поняла, когда мне была года три. Понимаю я и то, как устроено социальное взаимодействие между людьми. Формальные соболезнования и шаблонные слова поддержки — один из элементов такого взаимодействия. Но если мы живём в XXII веке и называем себя технократами, то с нашей стороны было бы странно следовать тысячелетним традициям, не задумываясь об их смысле. Ты не была близка со своим кузеном. И уж точно ты не близка со мной. Какова цель этого разговора? Он необходим для обмена какой-либо полезной информацией? Он приведёт к улучшению психологического состояния и жизнеспособности кого-то из нас? Нет. Так нужен ли он?
Не ожидавшая такого отпора Саша слегка растерялась, вздохнула и не удержалась от самокритичной улыбки. «Что, напрямую будет даже проще» — подумала она.
— Тебе — едва ли. Мне — да.
— Можешь считать, что поставила галочку напротив задачи «проявить заботливость», — пренебрежительно сказала японка.
Этот её тон Сашу уже слегка вывел из равновесия.
— Да мне насрать на галочки! Я тут по двум причинам. Во-первых, Энди не был мне чужим человеком. И его уход из жизни вызывает во мне много чувств. Сотри, пожалуйста, со своего личика эту ухмылочку — я никогда не лгу о таких вещах. Я думала о нём, когда летела сюда. Думала, когда только что смотрела на его замороженное тело в морге. И думаю сейчас. Мы могли собачиться и не ладить друг с другом порой. У каждого из нас была своя жизнь. Но всё-таки я знаю его с пелёнок. И выставлять меня бесчувственной стервой я не позволю. Почему я пришла? Мне было важно знать, действительно ли у Энди был в этом мире близкий человек, или нет. Просто хотелось знать, испытываешь ли ты хоть какие-то эмоции из-за того, что с ним случилось!
Её тирада, произнесенная искренним сердитым тоном, явно не затронула струн души собеседницы. Можно было лишь поразиться её абсолютному самообладанию.
— Какое тебе дело до личных отношений двух других взрослых людей, Тёрнер? Я не считаю себя обязанной следовать твоему шаблонному представлению о том, как должны вести себя люди в той или иной ситуации. Мне нет нужды доказывать тебе что-то. Тебя совершенно не касается, какие мысли и ощущения у меня присутствовали и присутствуют по поводу твоего покойного родственника.