– Ты пришел за моей жизнью, но не в силах бороться, – еле слышно прошептал олень.
– Не в силах, – согласился Макс.
Животное подошло ближе, обнюхало человека и с грустью вздохнуло.
– Если я отдам ее, обещаешь заботиться о бубне из моей кожи? Уважать душу в нем?
Мальчик закрыл лицо руками и горько заплакал. Он не хотел. Конечно, не хотел смерти оленя. Как и смерти всякого живого существа. Но обреченность в голосе отгадки говорила о том, что решение принято. И принял его вовсе не Макс.
– Обещаю, – сквозь рыдания прошептал парнишка, тяжело поднялся и обнял за шею своего двойника.
Поселение камов встретило скитальца безлюдьем и мертвой тишиной. Все спали в натопленных юртах, не подозревая, что юный шаман вернулся. Даже деревянные идолы при входе в деревню, казалось, уснули. Их носатые человекоподобные морды недобро морщились, выпячивая губы-лепешки.
– Иди, друг, – сказал марал, который шел за мальчиком всю дорогу. – Отдохни.
Максим кивнул и побрел к знакомому жилищу. Внутри его встретили Ник и Акай. Мальчишки радостно завизжали и, перепрыгивая через меховые накидки, подлетели к Максу, чтобы крепко обнять и закружиться в танце, который, как они узнали позже, станет обрядовым, магическим для всех троих.
Перебивая друг друга и ругаясь, подростки принялись рассказывать о приключениях в лесу. О духах и волшебных зверях, о роке и предназначении. Ник был возбужден и эмоционален, как никогда, а Акай – спокоен и тверд.
Максим промолчал, когда речь зашла о загадках. Да и что он мог сказать: дедушка знал ответы и передал их мне в пять лет, когда и загадок-то в помине не было? Чушь несусветная.
Не успели мальчишки улечься, как к ним вошел Безым. Маска все также закрывала лицо шамана, но по опущенным плечам и походке парни догадались, что кам спокоен.
– Все согласились быть аватарами? – спросил он, не церемонясь.
Парни кивнули.
– Выходите, – скомандовал он, и юные ученики цепочкой потянулись из натопленной костром юрты в морозное утро.
На дворе, рядом с каменной башней, стояло с десяток камов. Почти все были без масок, и подростки легко различили среди них двух женщин. Да, оказалось, шаманки также жили в деревне и занимались магией наравне с мужчинами.
Красавицами их было сложно назвать, старые лица давно сморщились и отливали мертвой зеленцой, в густых волосах роился всякий хлам.
– Братья и сестры, – загремел Безым, обращаясь к камам, – сегодня счастливый день: в нашем Сургуле новые ученики. Будьте терпеливы с ними, ибо от них зависит будущее. Ибо они наши дети с сей поры.
Толпа камом зашевелилась. Улыбки начали расцветать на суровых лицах, и только одно, совсем молодое личико осталось недовольным.
Из-под ног выскочила юркая Клубничка, подбоченилась и внимательно посмотрела на будущих шаманов. Прошла секунда, другая. Вдруг малышка со свистом втянула воздух и со смачным «хр» сплюнула слюну недалеко от ребят.
– Да, эти сопляки здесь и недели не проживут! – выпалила она, выпятив подбородок и посмотрев на Безыма с вызовом.
– Посмотрим, – ответил гигант и залепил подзатыльник малявке так сильно, что та распласталась на гравии, словно лягушка.
Камы не двинулись с места, безразлично следя за попытками Клубнички подняться.
«Маленькой бунтарке иногда полезно получить за острый язык», – решили они и стали расходиться как ни в чем не бывало. Впереди их ждали непростые дни поклонения богам и величайшего камлания.
– Возьмите ножи и идите за Умом. Сегодня вы подготовите двойников. Завтра день инициации, – приказал кам в безликой маске и бросил рядом с девочкой четыре ножа. Три для парней и один для нее.
4. Праздник венков и роз
Безым сидел на деревянной циновке недалеко от костра и напевал незнакомую для мальчиков песню. В своих попытках достичь совершенства мужчина все чаще прибегал к гортанным звукам, похожим на гудение трубы. Выходило ладно, но странно. Молитва и боевой клич сливались воедино, играли, то и дело сплетаясь витиеватым узором древней незнакомой мелодии прародителей.
Не успела закончиться одна песня, как исполнитель завел другую. Николас закатил глаза и сложил руки перед грудью. Традиции рода шаманов казались ему до невозможности скучными, поверья, наподобие «сплюнуть семь раз», «поклониться ветру» – устаревшими и ненужными.
– Дядя Безым, давайте пообедаем! – бесцеремонно воскликнул Акай, которому надоело засыпать под вой кама и собственного желудка.