«Не хочу больше» – наконец, решил он и безвольно расслабился.
Тут же, будто с издевкой, зазвенел знакомый голосок:
– Эй, сопляк, куда собрался? Ты же обещал меня найти!
Внутри Мара вспыхнуло пламя. Он распахнул глаза, в которых мелькнула бурая искра радужек ие-кыла. Умереть? Сейчас? Что за чушь он придумал? Тупень, нельзя! Не время!
Теплая волна разлилась по телу, и холод, только что сковывающий Мархи, стал уходить. Он не только согрелся сам, он невольно подогрел этим жаром воду, в которой кувыркался, почти добравшись до дна.
Мышцы налились силой, напряглись до звона сухожилий. Ноги встали на гальку, оттолкнулись и устремили парня наверх, к воздуху и весне. Спустя полчаса промерзший до костей, но пышущий внутренним огнем шаман выбрался на берег. Плыть против течения было делом рисковым, почти безнадежным. Слава тэнгри, он справился. Значит, сегодня не день, когда они призовут его ами, значит, время на жизнь еще есть.
В кармане черной льняной рубахи хранились спички.
Когда-то славный повар Тимур подарил ему коробку в полиэтилене и наказал беречь до самых страшных времен.
«Когда не будет иного путятки и на Ольхоне застоится зима – обогреться», – проговорил он, засовывая подарок в узкий кармашек на груди подростка.
Слава Тимуру, слава старому толстяку с доброй, детской душой. Сколько заботы и тепла он вместе с кашей вкладывал им. Не сосчитать.
Огонь из сухих веток радостно затрещал, будто вторя словам благодарности. Совсем скоро мелкие язычки разжирели, обернулись мощным костром, и Мар, наконец, расслабился, разомлел.
Сняв перчатки и маску, он бросил их на ближайший куст. Рубаха с влажными портками полетели туда же. Мощный торс, твердые как камень мышцы за время скитаний ие-кыла почти пропали, вместо них появились обтянутые кожей кости и по-мальчишески впалый живот.
Это не смущало парня. К сожалению многих раз в год такой бедой страдали все шаманы. Особенно тяжко приходилось так называемым нагвалям: баксам со способностями оборотней. Их хранители надолго завладевали человеческим телом и могли месяцами путешествовать по землям, драться с другими ие-кыла и бесчинствовать на просторах в свободе и вседозволенности. Иногда погибать.
Животный дух после этого оставался скитальцем без материальной оболочки, а души-осколки шамана переходили в миры, откуда они когда-то пришли, чтобы соединиться с вечностью или дождаться сансары.
Сидя на камне, шаман выдохнул. Он решил остаться на Ольхоне подольше. Восстановить силы и порисовать сны под шепот клена было сейчас как никогда важно.
Ольхон, точка соединения Вселенных – родина, без которой ему теперь не обойтись.
Что бы ни говорил люд Срединных миров, но холод и суровый климат нравился Мархи намного больше благодатных широт юга. С первым же заданием он попал в Калифорнию, землю солнца и безбрежного океана, но даже тогда, будучи подростком, знал, что такой рай ему не по душе. Здесь же в маленьком мирке баксов, он ощущал мощь и величие природы, крепость закаленных бессмертием духов.
Мар повернулся за подсохшей рубахой и ахнул. На плечах и спине его синели ушибы.
Количество синяков казалось достаточным, чтобы покрыть среднестатистический класс Сургуля из восьми человек. Самым заметным было пятно у левой почки, однако боль сосредотачивалась выше. Между лопаток, у позвоночника безумно ныло и чесалось. Видеть раны парень не мог, но решил, она загноилась. Или замерзшая плоть игралась с сознанием, подкидывая хозяину нелепые ощущения.
– Приду в поселение, попрошу Тимучина настойки, – высказался Мар, натянув через голову холщовую ткань рубахи.
Неясная тень поднялась с обратной стороны камня, на котором отдыхал Мар, и кивнула. Старик Асай вновь вернулся к внуку после многодневного отсутствия. Нельзя сказать, чтоб он исстрадался, разлегшись на подушках в призрачном мирке Дома Духов, но долг перед шаманом заставил вернуться к прежним обязанностям.
До путейцев Мархи дошел быстро. Место приземления ие-кыла оказалось не так далеко от селения, как предполагал кам. Полдня хватило, чтобы преодолеть небольшой перелесок чуть ниже стойбища и приблизиться к вратам-истуканам, защищающим шаманский народ от враждебных гостей.
После случая с Клубничкой нападений не наблюдалось, однако Тимучин строго-настрого приказал восстановить защитное поле заговором и поставить к старым еще троих свежевыструганных секвойных стражей.
Вот к ним-то Мар и подошел.
Тени под белесой мордой центрального истукана заскользили, губы будто бы сжались. Движения были незаметны, размыты, обычный человек их не увидал бы, но только не Мар. Тот знал повадки одухотворенных изваяний, поэтому поклонился.