Осанистый, почти квадратный дом этого бога походил на вола. Даже крыша, слегка изогнутая гамаком или спиной полевого трудяги, была не красной, а бурой. Лестницы не имелось.
– Ишь какой! Хоть бы поклонился, паршивец, – громыхнул голос за столбом-опорой, на которой держалась правая часть дома.
На террасу неспешно вышел полнотелый муж и, растопырив локти, уперся тыльной частью ладоней в жиреющие бока.
Квадратное лицо было в поту.
– Классная броня, Салихгаан. Приветствую вас.
– А-а-а, узнал, гаденыш. Лады. Тимучин рассказывал?
– Да. Бог кузнецов всегда нам, шаманам, помогает. За что ему благодарность.
Тэнгри улыбнулся. Кожа на лоснящихся от жира и удовольствия щеках натянулась.
– А как бы вы без молний и огня? Металл податлив и куется не от грубой силы, а от умения кузнеца и от жара пламени.
Юный дух Мархи согласно кивнул.
– Обитель Мала далеко? – спросил он у бога-помощника и услышал несколько советов, как быстрее до нее добраться.
– Только вот что… – добавил Салихгаан, озираясь по сторонам в поисках случайных ушей. – Меня не выдавай. Остальные тэнгри гневаются на шаманов, не желают с вами вести дела. Узнают, что я помог, и лишат всякой благосклонности. С кем мне тогда на рыбалку ходить?
Едва сдержав недоумение, Мархи согласился молчать и пошел по узкой тропе, указанной тэнгри. Заметить ее самому меж зелени было невозможно. Протоптанная прислугой и мелкими служками, она походила на лесную прогалину в густой чаще.
Два высоких, ступенеобразных подъема и шаман, наконец, добрался до храма бога небес. Так как подниматься ему пришлось не с главного входа, парадные врата и стены обиталища скрылись за глубоким рвом и оградой из ало-рыжего металла, похожего на медь. Подобные высохшим лианам резные листы этого заграждения достигали в высоту двух, а то и трех метров. Шипы стеблей не давали ни единого шанса перелезть во внутренний двор.
Мар чуть ли не кубарем спустился в ров, наполненный водой и белыми лилиями. Преодолел мокрую преграду, которая оказалась чуть выше колен мальчика и, цепляясь за корни растущих растений, поднялся наверх. Ловко хватаясь за высоченный забор, он, словно обезьянка, полез по ним в окружную к главным вратам.
Рубаха мешалась, то и дело застревала мокрыми краями в вензелях ограды, а кое-где даже трескалась, когда парень пытался перелазить на следующую сцену – отрез. Грязь на ногах заставляла его скользить по прутьям, больно ударяться костяшками. От этого парнишка вскрикивал и матерился. Тихо, конечно, но внятно.
– Помочь? – неожиданно послышался мягкий баритон совсем близко от уха Мархи и тот, вскрикнув, отцепил руку от ограды.
Чуть не полетел назад, в ров.
Теплые мужские руки поймали в полете худое тельце, приподняли над землей и легко, непринуждённо опустили рядом с вратами, которые оказались неподалеку от того места, куда уже успел добраться паренек.
– Куда ты, ами, держишь путь? – спросил спаситель, повернув к себе лицом парня.
Тот ошеломленно, не отрываясь, посмотрел на величавое здание из чистого золота, утопающее в цветах сакуры. Затем понял, что его трясут за плечи и перевел взгляд на бессмертного.
– К Мала тэнгри, – ответил Мархи.
Медово-желтые, с вкраплениями золотых прожилок глаза спасителя улыбались. Такая же теплая улыбка играла на его губах. Он будто знал и понимал Мархи, будто видел его душу насквозь.
Взяв за руку мальчишку, юный бог неспешно прошел через врата. Халат из алой парчи зашуршал по жемчужинам, рассыпанным на дороге и дворе вместо гравия. Парнишка ахнул, потянулся веревочкой за мужчиной, все еще не веря в реальность настоящего. Черные в косе волосы повелителя покачнулись, когда тот пригнулся и сильнее стиснул руку шамана. Ободряюще кивнул.
Глаза парнишки увлажнились от переизбытка эмоций.
Его ведет один из Небожителей! В храм верховного тэнгри! Чудо – не иначе!
Перед малахитовыми ступенями в тринадцать шагов бог остановился:
– Знаешь, в честь кого тебя нарекли Мархи? – бросил он неожиданно через плечо.
– Нет, – признался Мар, слегка смутившись, и тоже остановился.
– Присядем, – мягко распорядился тэнгри.
Примостился на первой ступени, слегка раскинув руки и откинувшись назад.
– Мне срочно… – начал Мар, но тут же был остановлен пальцем, небрежно приложенным к его губам.
– Тс-с-с-с. В честь умершего в младенчестве сына Улунхана. Ты часто споришь с ним, бранишься, а ведь он считает тебя пасынком. Любит, по-своему, как только может любить воин из жестоких, темных веков.