Он тронулся в путь семь лет тому назад и добросовестно обошел мир, досадуя на океаны, из-за которых полный пешеходный круг вокруг света был невозможен. В его документе стояло, что он путешествует с научно-этнографической целью, и в Стокгольме от него ждали коллекций и материалов, но он возвращался с пустыми руками. В его мешке была лишь книга с отметками на всех языках от властей тех мест, через которые он проходил. После Лондона ему оставался небольшой кусок до Стокгольма, где он собирался вручить эту книгу академии.
При нем был также походный сапожный инструмент, и он вызвался починить обувь Анны, истрепавшуюся и сползавшую у ней с ног. Он проверил походку Анны и нашел у ней дефект в постановке ноги, из-за которого левая подошва под большим пальцем протиралась у ней скорее, чем все остальное.
Он так долго и с такими подробностями распространялся на эту тему, что Брисбену его ломаная речь успела надоесть.
— Ваше увлечение этим вопросом понятно, — сказал он. — Но мы все-таки думали, что у человека, обошедшего девять десятых земного шара, есть и другие темы для разговора. От путешествия у вас должно остаться много впечатлений.
— От путешествия у меня осталось одно сильное впечатление, — засмеялся Скруб, — и оно поглотило все остальное: земля — шар! Если найдутся люди, сомневающиеся в этом, посылайте их ко мне.
Он произнес эту старую истину с странным выражением. Он как бы ставил на ней свой штамп. И так как он был достоверным свидетелем, старая истина с его штампом ожила и снова получила хождение.
Его книга излагала его жизнь. Он показал ее Брисбену и Анне. Она сплошь состояла из отметок с датами и штемпелями. Когда его просили рассказать, что соответствует в натуре какой-либо из этих отметок, он редко вспоминал что-нибудь интересное, и большую часть книги перелистывал без слов, торопясь, с высокомерием бродяги, которого скука пройденных им мест не касается.
Кроме книги, у него еще были три тетради мемуаров. Это была эссенция, выжатая из толстой книги за семь лет. Но тетрадей он не показал спутникам.
— Вы неразговорчивы, — заметил ему Брисбен, улыбаясь. — Другой на вашем месте рассказал бы больше…
— Я путешественник, — ответил Скруб. — Не мое дело разговаривать. Но меня удивляет, что и вы тоже не слишком много разговариваете, несмотря на профессию лудильщика. Лудильщик должен уметь смеяться, рассказывать сказки, не пропускать встречных без разговора, расспрашивать их о работе, сворачивать на проселки. А вы все молчите и идете прямиком. Удивляюсь, если вы вообще что-нибудь зарабатываете. Должно быть, это не ваша постоянная профессия?
Спускаясь с Эшемского холма, они увидели огни северного Лондона. Скупые огни чередовались с провалами полной черноты. Черные полосы шли через весь город до самого края. Соотношение света и темноты показывало, как мало еще был заселен город.
Около Лигета Скруб начал беспокоиться. Многие встречные люди, стоявшие без дела, казались ему интервьюерами, вышедшими ему навстречу. Толпа у продуктовой лавки представилась ему делегацией научного общества. Он надел на рукав повязку, с обозначением своего имени. Он подсовывал ее людям под нос, он в упор спрашивал их:
— Вы ждете всесветного пешехода Скруба?
Но по-видимому никаких делегаций не было выслано ему навстречу. Люди отнекивались и пропускали его мимо.
— Странно, — удивлялся Скруб. — В других столицах меня встречали иначе…
Он был опечален. Плохая встреча означала, что и в дальнейшем его дела пойдут не лучше.
— Географическое общество еще не собралось после разгрома, — утешала его Анна. — А газетам сейчас не до вас. Завтра все выяснится.
Сразу за Лигетом начинались кварталы развалин, зараженные, обвитые проволокой. Улица местами превращалась в тропинку, проложенную среди развалин. Эти тропинки связывали населенные районы. Значение районов и их населенность были другими, чем прежде. На площади, знаменитой когда-то огромным количеством моторов и людей, пропускаемых в минуту, они увидели любителя-велосипедиста, который упражнялся в езде и вилял рулем. Никто не мешал ему.
У Брисбена был адрес для поселения на первое время: Риверсайд, меблированный дом «Шарлотта». Поздно вечером они пришли в Риверсайд. Скруб был с ними.
17. БЕЗ ПСИХОЛОГИИ
Третьим в списке Тарта был Синтроп. Он жил в Оклахоме, в Америке.
Колесо, разрушив Сицилию и африканское побережье, вышло в Атлантический океан. Эскадра аэропланов летела впереди водяного столба, как вестник колеса, эскадра исследователей летела сзади. Здесь были географы и гидрографы, по высоте столба определявшие глубину океана, зоологи, подбиравшие всплывавшую на поверхность рыбу, ботаники, химики. Колесо давало материал для многих наблюдений.