В комнате Анны Тарт присел к столу, просмотрел ее книги, фотографии. Среди фотографий он нашел самого себя, нашел белокурого юношу, которого видел когда-то на экране. Один портрет напомнил ему женщину, погибшую в доме Ривара, но у него не было времени распутывать это совпадение. Старый номер «Клифтонских новостей» с сообщением о гибели Дарреля также попал ему в руки.
Дата смерти поставила его в тупик. Первые слухи о колесе появились гораздо позже этого дня. Выходило, что колесо было пущено через два месяца после его смерти. Другое сообщение в той же газете — о загадочном столбе воды, движущемся на Америку, — привело дело в ясность.
Даррель был мертв, и это облегчало задачу Тарта. Живой Даррель, может быть, стал бы сопротивляться, его пришлось бы убеждать, уличать, вести с ним борьбу, сомнительную, потому что он всегда был бы сильнее Тарта. Он умер, и обстоятельства его смерти были таковы, что он не мог забрать с собой свою химию. Она лежала где-нибудь в доме, покорная и безмолвная, ожидая человека, который сдул бы с нее пыль и обратил бы ее против нее самой.
Взломать двери в кабинет Дарреля было нетрудно. Гораздо труднее было разобраться в его бумагах. В лампе Дарреля оставался керосин, и он зажег ее, считая справедливым, чтобы лампа, светившая Даррелю при его работе, помогла теперь его разоблачителю. Он потратил часы на просмотр ничтожной доли наследства, оставленного Даррелем и убедился только в том, что должен будет потратить годы, чтобы действительно овладеть им.
Лист блокнота с шифром K.II.2 также попался ему на глаза и долго мучил его своею загадочностью. Много позже, к вечеру следующего дня, он догадался, что это были номера полки и ящика. Приставная лестница стояла на том месте, где оставил ее Даррель. Тарт поднялся по ней. Папка с надписью «Колесо» перешла в его обладание.
«В моих руках созидание и разрушение, — прочел он. — Я начинаю с разрушения, чтобы расчистить почву, слишком загрязненную»…
Две страницы путаных рассуждений следовали за этими строчками. Тарт обнаружил в них политическую беспомощность и плохо усвоенные лозунги. Тут были фразы о справедливости и протест против войны, но в них не чувствовалось теоретической силы и проглядывало обычное озлобление человека, который сидел под бомбами и отупел настолько, что не дал себе труда подумать, кто и почему бросает в него эти бомбы. Тарт оставил философию разрушения без подробного рассмотрения и перешел ко второй части рукописи, объяснявшей химию колеса.
Эта часть умещалась в нескольких строках:
«Формула колеса». Две строчки знаков, и среди них обозначения, неизвестные в химии.
«Путь колеса». Прямая линия с заслоном в четверть градуса на длину тропика.
«Когда остановится колесо? Никогда, если только оно не попадет на свой собственный след»…
Глобус Дарреля, исчерченный линиями, был дополнением к этим строкам. Он показывал, каким образом этот человек надеялся покончить с колесом и прекратить разрушения.
Всюду, где между двумя отрезками параллельных линий Даррель проводил соединительную черту, могла быть ловушка для колеса. Существовали на земле места, где было возможно, посредством искусственных сооружений, переключить колесо на его прежний след. Высокие горы особенно годились для этого.
Даррель намечал ловушки в разных частях света. Некоторые из них уже были пройдены колесом, другие лежали между зонами разрушения и могли пригодиться лишь в отдаленном будущем. Тарт определил место, где в данный момент находилось колесо, рассчитал скорости и направления его ближайших оборотов. Его расчеты сосредоточились у Гималаев и восточной Азии.
Здесь намечались линии:
Минданао — Паанг — Селягор.
Хамба — Пилибит — Ханпур.
Нарайян — Каварда — Джунагар.
Чартаз — Кабадьян — Алашкерт.
Ловушка могла быть у Кабадьяна.
Тарт снял копию с завещания Дарреля, положил подлинник на место и запер комнату. В тот же день он исчез из Клифтона.
Он исчез, не думая, что его присутствие в Клифтоне было кем-либо замечено. Между тем человек, приставленный Эгоном, дал знать в Лондон, что в доме Дарреля горел свет. Эгон явился в Клифтон. Он не застал в доме людей, но нашел обрывки бумаги, исписанной Тартом, и следы на пыльном полу. Следы привели его к шкафу К.II.2. Он стал обладателем завещания Дарреля, почти не затратив труда на его поиски, и взял его себе, не зная пока, какое употребление он из него сделает.
29. КУРИЛ ЛИ ПУШКИН?