— Сначала надо идти на Север, — сказал Хальвдан. — Сделать тебя единым королем всего Севера. А потом вернуться на юг.
— С тысячей кораблей и камнекидалками впереди, — добавил Убби.
— Покончить с христианами раз и навсегда…
— Выполить наш давнишний обет…
— Отомстить за Ивара.
Хальвдан поднялся, осушил свой рог и вытащил из земли боевой топор.
— Пройдусь вдоль палаток, — сказал он. — Пущу слух. Намекну, что у нас есть замысел, и если бы они его знали, их бы просто оторопь взяла. Это успокоит их еще на пару недель.
Дьякон Эркенберт стоял внутри огромного кольца древних стен. То был судебный круг народа Смааланда, Малых Стран между датским Скаане и гигантской шведской конфедерацией, простирающейся на сотни миль к северу, страной, где множество мелких королей всегда старались создать одну Sveariki, единую империю шведов. Начался весенний сход смааландеров, когда люди вылезали из занесенных снегом хижин и начинали готовиться к желанному, но короткому лету.
Эркенберт старательно красил свою поношенную черную рясу, отчего она выглядела безупречно черной, резко выделяясь на фоне мехов и домотканых одежд окружающих. Слуга еще раз тщательно выбрил каждый дюйм его тонзуры, и теперь лысина на его голове стала видна отчетливей.
— Мы не собираемся прятаться, — сказал Бруно. — Это в прошлом. Хватит выжидать. Теперь мы хотим, чтобы они нас видели. Встретились с христианством лицом к лицу.
Эркенберт хотел было вставить саркастическое замечание о пользе скромности, но не стал. Во-первых, немногие решались возражать Магистру Ордена Копья, как уже прозвали Бруно. А во-вторых, Эркенберт считал его новую тактику разумной.
Смааландеры, как обычно, продавали рабов. По большей части — просто мешки с костями, отощавшие голодной зимой, весьма сомнительное приобретение на время летней страды. Посланники из Упсалы от короля Орма, как обычно, покупали самых дешевых. Большинство из них нас не интересуют, сказал Бруно. Денег выделено мало. Но вот этого нужно выкупить.
Дородный крестьянин, когда пришла его очередь, протолкнулся внутрь кольца, на веревке он тащил изможденного человека. Раб был одет в какие-то обноски и весь дрожал от холода. Сквозь лохмотья виднелись тощие ребра. Каждые несколько секунд его сотрясал кашель, и от него воняло навозной кучей, где он спал, чтобы хоть как-то согреться.
Появление его встретил шквал насмешек со стороны соседей крестьянина.
— Сколько ты за него хочешь, Арни? Будь он цыпленком, пошел бы на суп. Его не возьмут даже шведы. Он не доживет до следующего жертвоприношения.
Арни оскорбленно оглянулся. Взгляд его упал на Эркенберта, целеустремленно пробирающегося на площадку торга. Эркенберт торжественно приблизился к тощему рабу, возложил на него руки, тесно прижал к себе.
— Не волнуйся, мы слышали о тебе, и мы здесь, чтобы спасти тебя.
Вонь ударила Эркенберту в нос, но он стерпел ее.
Несчастный принялся всхлипывать, вызвав у толпы новый прилив насмешек и улюлюканье.
— Как можешь ты спасти меня, они и тебя заберут, это же звери, им дела нет до заветов Божьих…
Эркенберт мягко высвободился, указал на группу людей позади, с которыми пришел сюда. Десять риттеров из Ордена Копья стояли в две шеренги, все в кольчугах и при шлемах, сияли их металлические рукавицы. В правой руке у каждого было короткое копье, древком в землю, наконечники под углом.
— Воины здесь хорошие, — сказал Бруно. — Но они не знают дисциплины. Мы им покажем, что это такое. Это их охладит.
— Сколько ты хочешь за этого человека? — спросил Эркенберт громко, так чтобы услышали зеваки.
Арни, преданный поклонник Фрейра, сплюнул на землю.
— Для тебя, христианин, двадцать унций серебра.
Шум в толпе. Восемь унций были хорошей ценой за мужчину в расцвете сил, за красивую девушку давали три.
— Я дам тебе четыре, — крикнул Эркенберт, опять играя на публику. — Остальные шестнадцать ты заработал за зиму на еде и одежде.
Арни шутки не понял. Побагровев, он надвинулся на коротышку.
— Зараза! Четыре унции! У тебя тут нет прав. По закону Смааланда любой, кто схватит христианского священника, может продать его в рабство. Что меня удержит, чтобы не взять тебя и твое серебро?
— У тебя есть право взять в рабство христианского священника, — не дрогнув, отвечал Эркенберт. — А сила у тебя есть?
В точно рассчитанный момент до жути мощная фигура Бруно появилась из толпы, со стороны, противоположной выстроившейся шеренге риттеров. Он легко проталкивался через ряды зевак, раздвигая их своими гориллоподобными плечами. Бруно был без копья, но в таких же доспехах, как его рыцари. Левая его рука покоилась на рукояти волочащегося непомерно длинного меча.