– Так вы были знакомы с мистером Эллерби? – удивилась младшая, Джоан.
Констанс кивнула с самым скорбным видом.
– Мистер Дринкман очень старается, – объяснила Джоан. – Но у него и своей работы по горло, а тут надо быстро войти в курс дела. Мистер Эллерби был необщительным и почти не рассказывал, как все это вертится. Особенно о том, что связано с ней.
– С ней?
Джоан подняла глаза к потолку:
– Мисс Фрост. Он ее… поддерживал как мог.
– Скорее уж это она удерживала его при себе как могла, – возразила Хелен, капнув воды на салфетку, чтобы в последний раз промокнуть рукав. – Тут такой пожар начался, должна вам сказать. Некоторые постояльцы так перепугались, что сразу съехали. Зато сбежались другие, как муравьи на пикник, особенно когда снова заговорили о вампире.
Официантки обменялись многозначительными взглядами.
– И только мистер Дринкман даже задницу от стула не оторвал. Вы уж извините меня, мэм.
– Я слышала, что Пата Эллерби не было целый день, и только потом нашли его труп, – сказала Констанс.
Официантки закивали.
– Он и раньше выходил покурить на площадь, но всегда в разное время. А частенько просто исчезал. Раз – и нету, – щелкнула пальцами Хелен. – Только что читал газету с финансовыми новостями, а через мгновение уже заперся в своей комнате.
– В какой комнате? – заинтересовалась Констанс.
– У него была комната под лестницей, – объяснила Джоан. – Он там торговал акциями и всякими такими вещами. «Игра на бирже» – вот как он это называл. Это была его страсть, точно говорю. И… – Она помолчала и продолжила: – Да, я думаю, он чертовски в этом наловчился.
– Как вы узнали?
– В последние месяцы он стал кое-что покупать. Новую машину – «кинг-ранч», ни больше ни меньше. И роскошные часы.
– Джоан! – с укоризной сказала Хелен.
– А вы не подумали, что это могут быть подарки мисс Фрост?
– Она не из тех, кто разбрасывается подарками, – ответила Хелен.
– Но ведь Эллерби был одним из ее любимчиков? – спросила Констанс.
– Он был единственным ее любимчиком, – поправила ее Джоан. – Но даже с ним она не сдерживала свой нрав. Да что там, всего несколько дней назад она появилась вечером в вестибюле прямо из пустоты. В первый раз за последний год, а то и два. И направилась прямиком в подлестничный кабинет Эллерби, только его там не было. И боже упаси вас услышать, как они потом ругались, когда он вернулся! Как будто перебили целую лавку фарфора.
От этих воспоминаний глаза официантки заискрились злорадством.
– Когда это случилось? – словно между делом поинтересовалась Констанс.
– Сейчас скажу… – Джоан задумалась на мгновение. – Это было за день до исчезновения мистера Эллерби. Или нет… за два.
Констанс решила, что Фрост рассердилась из-за того, что он снимал пенки с клиентов, обворовывая отель.
– Но до ее появления в вестибюле вы считали, что она слишком слаба, чтобы покидать свои комнаты?
Официантки снова переглянулись.
– Да, нам так говорили, – ответила Хелен. – Особенно последнюю пару лет.
Что-то в вопросе Констанс заставило официантку, несмотря на всю ее болтливость, тщательно подбирать слова.
– Она больна?
– Нет, она какая-то… сумасбродная. И чем старше становилась, тем больше зависела от мистера Эллерби. Он заказывал для нее еду, организовывал уборку комнат и смену постельного белья, приводил врачей. Приходил к ней и читал стихи или слушал, как она играет на пианино. Классику.
– Притом, что они недавно поругались, – заметила Констанс.
– Это можно объяснить тем… ну, вроде как «милые бранятся…». – Джоан понизила голос. – Кое у кого здесь возникли по этому поводу разные дурацкие мысли. А теперь, когда он умер, она совсем подавлена.
– Еду мы просто оставляем у двери, – подхватила Хелен. – Внутрь она никого не впускает. И ни у кого нет ключей от черной лестницы.
И прежде чем Констанс успела задать новый вопрос, Джоан добавила:
– Никто и не захочет к ней заходить. Это может быть… опасно.
Решив, что это шутка, Констанс вежливо хихикнула. Но быстро превратила смешок в кашель, прикрыв рот салфеткой, потому что ни одна из официанток даже не улыбнулась.
В дверях вдруг возник Дринкман, и разговор тотчас прервался. Официантки вскочили и принялись собирать грязные салфетки и посуду со стола. Констанс проводила их взглядом, когда они юркнули в боковую дверь, ведущую на кухню. Потом снова посмотрела на Чатем-сквер, по-кошачьи полуприкрыла фиалковые глаза, такие загадочные в лучшие времена, и лишь изредка моргала, сидя совершенно неподвижно в лучах позднего утреннего солнца.