Женщина засияла и кинулась к рукам кнессы. Лина улыбнулась, стиснув зубы, и позволила себя целовать.
***
Весна в этом году была прекрасна. В долинах было уже совсем тепло и хотелось путешествовать неспешной рысью, открыв лицо приятному ветру, рассматривать нежные краски проснувшейся жизни, слушать возвращавшихся с юга птиц. Хотелось снять шляпу, распустить волосы, перекрикиваться со своими спутниками и хохотать от их простых шуток.
Кнессы Гессман и Деймур с головой были укутаны в плотные темные платки. От скорости отказались в пользу безопасности: ехали в закрытой карете. Выбирал ее кнест Деймур: самую прочную, самую неброскую. Сами путники тоже были одеты очень просто. Никаких ярких тканей, никаких украшений. Их можно было принять за простых горожан: практичных, в меру скупых, в меру разумных.
Богатство купца могли бы выдать полтора десятка мужчин, что ехали вокруг военным строем, но кое-кто из них переоделся в платье извозчика, кто-то надел китель городских стражей. В общем, было похоже, что эти доблестные мужи не охраняют карету, а скорее, просто едут вместе. Всем было ясно, что это вопрос безопасности.
— Почему тормозим? — Одна из женщин выглянула в узкое дверное окошечко, аккуратно высунув нос.
— Люди на дороге. — Кнест Деймур предпочитал держаться верхом. Очень неуютно он себя чувствовал в карете.
Кнест Гессман, напротив же, верхом сидел плохо и, заботясь, конечно же, о скорости, сопровождал дам. Он тоже выглянул.
— Люди? Стоят? Идут?
— Стоят, — раздосадованно ответил Деймур.
— Не таятся? — Купец скрылся за занавеской и буркнул себе под нос: — Плохо.
— Почему плохо? — Это кнесса Деймур не понимала общей озабоченности.
— Потому что разбойники бы затаились, — ответила ей сестра.
— Ну так, значит, не разбойники, — с надеждой в голосе сделала вывод младшая из сестер.
— Не разбойники, — подтвердил купец, — и не путники.
— Почему не путники?
— Путники бы шли. А для отдыха с дороги бы сошли, — объяснял ей кнест Гессман.
— Кто же они тогда? — В голосе кнессы Деймур явно слышалось волнение.
Гессманы молчали. Смотрели на молодую красивую девушку скорбным, почти трагическим взглядом и молчали.
— Вы думаете… — Ее глаза расширились от ужаса, она снова отдернула штору на двери. — Торран!
Кнест Деймур обернулся. Увидел испуганные глаза жены. Подъехал ближе к карете и взял ее за руку.
— Все будет хорошо, моя дорогая, — он сжимал кончики ее пальцев, а сам норовил обернуться туда, где стояли подозрительные фигуры, — их мало. Все будет хорошо.
Деймур отпустил руку жены, заглянул в карету:
— Активируйте амулеты. — Это он обратился к деверю. Гессман молча показал ему уже работающий артефакт. Деймур кивнул, пришпорил коня и вернулся в строй.
— Ах, Вейл, Вейл, — с досадой в голосе прошептал купец, — я же хорошо тебе платил! Как бы ты сейчас пригодился.
***
— Он не собирается со мной воевать! — Ским кричал не таясь. — Он делает вид, что меня нет!
— Вы не понимаете. — Волгин, напротив говорил неестественно тихо. — Он управленец. Он не контролирует магов, но контролирует людей.
— Да что б каждому из богов досталось по куску его печенки! — Ским метался по комнате, как загнанный в ловушку тигр. — Никого он не контролирует! Он запугивает! Сжигает! Обкладывает налогами!
— Нет, Ваша Ясность. Нет, не все так просто, — здесь в шепоте Волгина появилась невиданная ранее страсть, — он не сжигает. Он борется с нечистью. Защищает свой народ! — Волгин с непривычной для него яростью жестикулировал. — А если вдруг пострадал кто, так вот… Ее Ясность богадельни открыла! Храмы помощи то бишь…
— Он сволочь!
— Он гений!
Ским резко остановился как вкопанный. Посмотрел Волгину прямо в глаза:
— А вы уверены, что сделали правильный выбор? Может, вам пойти советчиком к другому Величайшему? Если он гений?
— Величайший один. — Волгин не отворачивался, но щека у него дергалась. — И я служу не Величайшему, а соратнику и товарищу. Тому, в кого верю, — он помедлил, — и кого уважаю.
Ским глубоко вздохнул:
— Прошу меня простить, керт Волгин. Афанас… Моя жена зовет вас каким-то сложным именем.
— Не обращайте внимания, — Волгин отвернулся, — для нее это просто и привычно, для вас невыговариваемо.
— И все же, — Ским замолчал, ожидая, когда Волгин снова посмотрит ему в глаза, — я прошу у вас прощения. Я был не прав. Спасибо вам за советы. Возможно, я им не следую, но благодаря вам вижу происходящее со всех сторон.
Волгин кивнул, кажется, слишком резко. Ским протянул руку. Серый сюртук хотел было поклониться, но Источник его удержал:
— Да нет же, демоны вас раздери. — Он подхватил руку соратника и крепко пожал ее. Волгин ответил благодарным взглядом.
***
— Мы должны ввести туда войска. — Рейц сидел в кресле, нагло развалившись, но эта поза не обманула бы тех, кто его знал — он нервничал, даже был напуган. — Ситуация выходит из-под контроля. Эти деревенщины идут ровным строем, но не в храмовые обители, а на север!
Происходящее называлось «Малый государственный совет», но по сути там присутствовали только Величайший и два его друга. Они расположились в лиловом зале — относительно некрупной комнате без окон. Серые стены были пронизаны тонкими нитями, светившимися бледно-фиолетовым. Отсюда было и название. Зал был практически не украшен — хватало витиеватого рисунка на стенах. Обставлен он был тоже скудно — небольшой стол посередине, удобные стулья вокруг, мягки лавки вдоль стен. Никакой другой мебели, только лишь на одной из стен была нанесена подробная карта Рузгарда, а напротив — карта всего известного мира. Видно было, что маги, купцы и путешественники еще не везде побывали — много мест на этой карте было обозначено весьма условно. То ли равнины, то ли пески. То ли горы, то ли леса. Но ближайшее окружение королевства было прорисовано четко и детально.
Именно около этой карты сейчас стоял Величайший. Он, по своему обыкновению, не садился. На друзей не смотрел. Слушал их, прохаживаясь вдоль стен, водил рукой по световым узорам, замирал, рассматривая север Рузгарда, потирал подбородок, разглядывая карту соседей.
— Если введем войска, значит, мы однозначно диктаторы. Признаем, что какой-то наемник может нам угрожать. Надо удержать бунтующее население. — Это говорил Флим. — Мы не можем себе позволить потерять доверие людей. Власть заботится об их благе. Надо играть в эту игру до последнего.
— До последнего кого? До последнего дворцового служаки? — Рейц рывком встал, оперся на стол, уставился на друга и оппонента. — Такими темпами эти сволочи попросту разбегутся. Ты забыл, что случилось с мельхорскими бабами, которые начали причитать, что, дескать, они всегда-то знали, что самозванец принесет им несчастья?
— Что ты вцепился в этих суеверных дур? Ну заперли их в подвалах, и черт с ними. — Флим отвел глаза, даже отвернулся… Голос его звучал неубедительно.
— Мы как раз и собирались сыграть на суеверии этих дур! — Рейц уже мерил зал шагами, как запертый зверь. — Мы же и рассчитывали на то, что они все начнут молиться богам и Величайшему, лишь бы спас их от Демона!
— Твои люди действовали слишком топорно! — Флим нахохлился, как замерзший воробей. — Он и так уже ушел оттуда, зачем нужны были эти надписи?
— Чтоб другим неповадно было! Чтобы никто не вздумал ему помогать!
— Мы введем войска. — Тихий и мелодичный голос Величайшего прервал горячий спор. Оба друга недоуменно уставились на своего повелителя и покровителя. — Мы введем войска, — повторил тот с немного другой интонацией, — причем как раз на севере. — Величайший обернулся к карте, у которой стоял. — Вот тут, по болотам, мы граничим с Баррокой. Маленькое горное государство, в котором непонятно как живут люди.
Рейц, слушавший Величайшего, усмехнулся, а Флим напрягся: