— А повод? Не будут же поводом те байки, которые люди Рейца рассказывают по кабакам!
— Как раз они и будут. — Величайший сейчас напоминал кота, наевшегося сметаны. — Он барроканский шпион. Это государство задумало захватить наши северные, богатые золотом земли. Они даже свою принцессу туда отправили! Не старшую, конечно, побочную ветвь, но члена королевской семьи!
Рейц и Флим недоуменно переглянулись. Они ничего не знали о принцессе, руководящей Самозванцем. Величайший криво усмехнулся:
— Да ладно вам! Ирека всем уши прожужжала, что она на самом деле принцесса! В этом даже есть какая-то крупица правды!
Рейц рассмеялся, а Флим удивленно вскинул брови:
— Ирека? Та шлюшка?
— Барроканская принцесса! — предостерегающе поднял палец Величайший. — Та, что осуществляет связь и контроль над самозванцем.
— Значит, мы вводим войска! Но не для подавления бунта и не для войны с самозванцем. Мы отражаем нападение барроканцев! — Рейц был по-настоящему доволен.
— Предупреждаем! — поправил его Величайший. — Не отражаем, а предупреждаем. Кстати, надо бы до народа донести, какие они звери. Земли у них дикие, неплодородные. Едят всякую дрянь, потом, одурманенные и озлобленные, на людей кидаются…
— Чтобы есть.
— Что? — Величайший не сразу понял замечание Рейца.
— Людей. Есть. Зимой еды не хватает, они заманивают путников в свои хутора и закалывают как свиней. А потом неприкаянные души тех путников в нечисть обращаются!
— Хорошо! — Величайший ухмыльнулся, — Не злоупотреблять этой байкой, но… Молодец!
Два друга были чрезвычайно довольны, и только Флим хмурился, хотя и старался этого не показывать.
***
— Синт! — Лина почти бежала по замку.
Она молчала всю дорогу из деревни. Маги, довольные результатом своей работы, переговаривались и шутили, но кнесса смотрела в одну точку, стиснув зубы. Первым это заметил тот, который помог Лине понять хитрость местного жреца.
— Десяток амулетов подсовывает! Зарядите ему! Помните, кнесса? — Молодой тощий парень оглянулся на свою госпожу.
— А? Что?
— Я про жреца рассказывал. — Улыбка сошла с лица мага.
— А… Да… Вы молодец. — Кнесса хотела добавить, что сама бы ни за что не догадалась, но вспомнила наставления Волгина. — Вы мне очень помогли, — Она постаралась улыбнуться одновременно и приветливо, и высокомерно.
Маг благодарно кивнул и замолчал. Болтовня в повозке резко оборвалась. Лишь звучали отрывки фраз о скорости лошадей или качестве дороги. Но Лина не заметила этой перемены. У нее не выходила из головы та женщина. И маг, который им помог. Молодой. Рыжий.
Приехав, она первым делом кинулась на кухню:
— Синт! — В кухне было пусто.
— Горсинт! — В спальне тоже.
— Где ты, рыжий хулиган? — Она вылетела на задний двор.
— Почему сразу хулиган? — Синт развешивал пучки трав под крышей в тени, и то, как его звала Лина, кажется, ему не понравилось, — Или ты звала не меня?
— Тут много рыжих? — Лина уперла руки в бока и хитро прищурилась.
— Не много. — Тон у мальчика изменился, он отвел глаза.
Лина внимательно смотрела на него и ждала. Он молчал, делал вид, что не замечает ее взгляда. Кнесса сдалась первой.
— А давай-ка добавим!
— Чего? — Горсинт спрыгнул со стены и встал перед Линой, насупившись.
— Не чего, а кого! Рыжих.
— В смысле!
— Я не верю, что в вашем мире нет красок для волос. Я в здешних женских штучках не сильна, но крашеные волосы видела.
— А кого ты хочешь покрасить в рыжий?
— Себя!
— Себя? — В его глазах промелькнул праведный ужас.
— Да, а что тут такого?
— Но… Лина… Ты же …кнесса.
— И что? Кнессе нельзя быть рыжей?
Синт опустил глаза.
— Ну, говори!
— Нельзя!
— Почему?
Синт молчал.
— Это из-за той девочки?
Опять молчание.
— Ее цвет волос не нравится местным?
— Они бьют ее! — Лина никогда не слышала такого яростного шепота. Это было страшнее, чем крик. Мальчик смотрел на нее исподлобья, сжав кулаки. — Они бьют ее до полусмерти, потому что у нее цвет волос не такой, как у них!
Лина присела перед Синтом. Ее зубы стучали от напряжения и злости:
— Ярко-рыжей, Синт! Я хочу быть ярко-рыжей!
Глава 7
Стоявших на дороге было шестеро. Боги всех миров, всего шестеро, но их никак не получалось убить. Может, потому что они уже были мертвы?
Бледные, с безвольно висевшими руками, участками тлена на лице, но осознанным взглядом. Очень страстным, жестоким, голодным взглядом. Первый ряд купеческой охраны ускорился, чтобы налететь на нежить. Тыловые, напротив, примкнули к карете. Четверо верховых, с гиканьем размахивая палашами, неслись на жуткие фигуры.
— Э-ге! С дороги! Пшли! Гей! Гей!
В первую же минуту стало ясно, что мертвецы расходиться не собираются.
Когда между всадниками и зомби на дороге осталось метров десять, двое из стоявших мертвецов вдруг упали на четыре конечности, со звериным рыком разинули рты, толкнулись, как кошки, и прыгнули вперед.
Охранники ожидали этого меньше всего. Один из прыгнувших вцепился в горло лошади. Та дико заржала, кинулась в сторону, ломая строй, роняя наездника. Второй монстр вцепился в бедро одного из всадников. Солдат взвыл от боли, с усилием рубанул мечом сверху вниз, явно попал в тело кусавшего, но тот не расцепил челюсти.
Оставшиеся охранники летели прямиком в стоявших на дороге мертвецов, но те лишь расступились в последний момент, пропуская лошадей. Одному из них отсекли руку, у другого меч застрял в черепе, но им было все равно. Они продолжали стоять.
Всадники, не имея возможности быстро затормозить, проскакали вперед, стоявшая нежить, подобно первым двум, упала на четыре конечности и большими скачками направилась к карете.
Секунда. Может, полторы. Полторы секунды оцепенения и промедления едва не обернулись катастрофой. Кнест Деймур почувствовал тошноту и холод по спине. Крепче вцепился в рукоятку меча и уже молча послал своего коня вперед. Теперь никто не кричал, только лошади, в которых впивались не очень острые, но неестественно сильные зубы мертвецов.
Нежить били мечами, топтали копытами. У четверых охранников был приказ оставаться у кареты до последнего. Один из зомби добрался до упряжных лошадей. Его скинули, размозжили голову. Уже без головы он ползал вокруг кареты, перебирая землю руками. Сестры, обнявшись и зажмурив глаза, молились, каждая своей богине. Гессман, сквозь щель наблюдавший за происходящим, приоткрыл полог:
— Вперед! Пока лошади целы! Гоните вперед! Что есть силы! — Подгонять кучера, уже почти забравшегося на крышу, было не надо. Тот хлестнул по крупу ошалевших от ужаса гнедых и рванул вперед.
Копыта на что-то наступали и проваливались, колеса явно перекатывались по неровностям, но карета выехала. Выехала и помчалась по дороге, грозя вот-вот развалиться.
— Торран! Там остался Торран! — Кажется, кнесса Деймур готова была выпрыгнуть из кареты.
— Держи ее. — У Гессмана не было сил успокаивать рыдавшую свояченицу. Он схватил женщину и впихнул в объятья сестры.
Кнесса Деймур тихо скулила, кнесса Гессман гладила ее по волосам, купец, бледный, как тень, сидел, вцепившись в дверцу кареты.
Мчались долго. Или секунды в ужасе и тишине растянулись на часы.
— Тпру! Тормози! — раздалось снаружи. Карета притормозила.
— Наши!
— Целы!
— Живы!
Кнесса не смогла сдержаться, оттолкнула Гессмана, выпрыгнула из кареты.
— Торран!
Карету догнали несколько всадников. Среди них был и кнест Деймур.
— Жив! Цел! — обнимала его жена и даже не пыталась утирать слезы.
— Жив, жив… Доспех спас! — Кнесса увидела наплечник, поцарапанный тупыми, нечеловечески сильными зубами.
— О Боги! — Ее трясло.