— Что значит «загонял»? Я дал ему всего пять заданий! — Парта охватил праведный гнев учителя.
— Ой, не смотрите на меня так, я в ваши дела не лезу. — Лина примирительно выставила ладони. — Только вижу, что мальчишка недосыпает.
— Меньше по полям лазить надо!
— А где ж ему еще лазить, если он травник?
Парт фыркнул, но спор не продолжил. Отвернулся в коридор:
— Горсинт Фрей рода Марвитов! Вот погоди, я тебя найду!
Лина улыбнулась и продолжила резать лук для омлета.
***
Синт и правда много времени проводил в полях. Ему не нравилось в Горхольде. Северные скалы, повсюду камни, хвойный лес.
Мальчишка скучал по бескрайним южным лугам. По запаху привычных трав, по щекочущим теплым лучам весеннего солнца и утреннему клекоту птиц. Деревенский ребенок, он не понимал красоты замковых стен или строгих гор. Ему хотелось на волю — туда, где глаз не упирается ни во что, кроме линии горизонта, и травы сливаются с небом, обещая свободу, радость и жизнь.
Парт дал ему задание собрать ингредиенты для нового отвара. Он собрал уже соцветия и корешки. И частый в этих краях литиль, и смеку, и строллу, и даже силет, который вообще-то растет обычно южнее.
Он никак не мог найти морилис. Мелочь, в их краях встречающаяся на всех обочинах, а вот поди ж ты, нет его тут. Синт забрел уже в низину к самой деревне, но без толку. Вздохнул, подумал, что если не может найти морилис, то надо найти что-то похожее. Основное действие у него — кровь останавливать. Юный травник чуть прикрыл глаза, попробовал посмотреть на мир не глазами, а … сердцем? Да нет же, не сердцем… не важно чем, главное, что не глазами.
Сознание его будто расплылось вокруг, потекло по лугу, по тропинкам, вокруг деревни…
— Бей ее!
Синт вздрогнул, будто от удара. Он не видел происходящего, и даже не слышал, но четко чувствовал удар.
— Патлы ее дери!
Больно! Страшно! Беги!
Синт побежал. Он не отдавал себе отчета, куда и зачем. Ноги сами несли его. Здесь, за домами, овчарня и вот…
Пятеро деревенских: трое мальчишек лет двенадцати и две девчонки поменьше мутузили какой-то грязный комок, который даже не пытался уворачиваться.
— Дрянь! Сукина дочь!
Синт ничего не кричал, даже не пытался их одернуть, просто влетел в эту кучу, отбивая детей от скрюченного тельца на земле. Врезался плечом в грудь одного из мальчишек — тот отлетел, упал на копчик, недоуменно ойкнул; оттолкнул второго, встал между оставшимися детьми и комком, который лежал на земле, оскалился. Ноги согнуты в коленях, руки, сжатые в кулаки, подняты на уровень груди. Упавший мальчишка уже оправился, встал, направился к Синту. Но тот вдруг рыкнул, и взгляд его стал какой-то страшный, и трава… Трава колыхнулась, как от ветра, но ветра-то не было.
Дети замерли, поняли, кажется, что напротив них не местный. А кто-то из этих, из замка. Один из мальчишек шумно сглотнул, это будто послужило сигналом девчонкам. Они завизжали и побежали к домам. Видно было, что пацанятам очень хочется побежать следом, но они боятся ударить в грязь лицом. Синт сделал рывок вперед, топнул, рыкнул. Этого хватило. Пацаны ретировались. Один из них обернулся, скривился, плюнул в сторону Синта, но все же убежал.
Горсинт присел около лежащего на земле. Он не мог понять, мальчик это или девочка. Аккуратно коснулся рукой спины. Два испуганных глаза выглянули из-под тряпья. Ярких, зеленых, как чистые изумруды. Дальше показался конопушчатый нос.
— Не бойся меня. — Синт протянул ладонь, увидел испуг в глазах, замер. — Не бойся, не обижу.
Человечек сел, подтянул колени к груди, чуть отполз.
— Меня зовут Синт, — юный травник присел на корточки напротив, — я из замка.
Комок чуть осмелел, распрямился, поднял голову. Синт увидел, что это девочка. Совсем маленькая, лет пять — шесть. Руки в цыпках, синяк на скуле, ободранный нос и спутанная прядь светло-рыжих волос, спадающая на лоб. Именно эту прядь девочка схватила и принялась лихорадочно запихивать под шапку.
— Кто ты? — Синт сидел перед ней, стараясь говорить приветливо.
Девочка молчала.
— Не хочешь говорить, — Синт пожал плечами. — Как знаешь. Тебя проводить куда-нибудь?
Девчушка по-прежнему молчала и пристально смотрела на Синта. Он поднялся, медленно отряхнулся, повернулся, чтобы идти, обернулся в последний момент.
— Точно не нужна помощь? За что они тебя так?
Девочка поежилась и снова поправила шапку.
— Ты рыжий?
— Ну да! — Синт провел пятерней по волосам, — И что?
Она опустила лицо и что-то пролепетала.
— Что?
— Ты тоже сын столичного подонка?
— Что? Что за чушь ты несешь? — Синт развернулся и встал перед ней на колено. — Разве цвет волос что-то значит?
Она молчала. Сжала губы, чтобы не расплакаться, но молчала. Горсинт, конечно, был шалопай. Но наблюдательный и умный шалопай. Все дети в этой деревне белобрысые. У северян волосы цвета льна, а иногда и еще светлее. Ским со своей снежной шевелюрой выделялся в южных краях. А тут, на севере, выделялись, скорее, Синт и Лина.
— Так вот оно что. — Он потянулся рукой к ее шапке. Девочка напряглась, отпрянула. Горсинт замер. Не стал трогать шапку. — Они лупили тебя, потому что ты рыжая.
Девчушка снова сжалась в комок и громко засопела.
— Где твоя мама? А папа? — Сопение только усилилось. — С кем ты живешь?
— С бабушкой.
— Понятно. Хочешь отведу?
Девочка отрицательно помотала головой, очень быстро поднялась и убежала, не оглядываясь. Синт так и остался стоять ошарашенным. Тряхнул головой. Что ему было нужно? Заглянул в свою сумку. Жуйки? Как их в книгах-то зовут? Нет здесь никаких жуек! Со злостью пнул ногой камень и направился к замку.
***
— Тебя Парт искал. — Лина жутко плохо себя чувствовала с утра. Кружилась голова, тошнило, от всех запахов хотелось сбежать. Ей бы быть чуть внимательнее к Синту, но она не могла. Еле держалась на ногах. — Синт, ты принес бужник?
Ответом ей было молчание.
— Что, опять забыл? — Лина потянулась к верхним полкам и тут же схватилась за бок. Резкое движение отдалось болью внизу живота. Она стиснула зубы. — Я, кажется, раз пять уже сказала, что трава для взвара заканчивается, ну что, это так сложно запомнить?
Опять тишина. Раздражение мгновенно сменилось волнением.
— Горсинт? — Мальчишка сидел на лавке, уставившись в одну точку на столе. Брови его были сведены на переносице. — Ты меня слышишь?
— А? Да! Я жуйки искал. Не нашел. — Он медленно встал из-за стола. — Я пойду.
— Эй, хоть поешь! Я плюшек напекла. Омлет пожарила. — Лина с волнением смотрела на мальчика.
Тот отрицательно мотнул головой, но тут же остановился, будто ему что-то пришло в голову.
— Давай плюшки! — Он сгреб в сумку почти полмиски. — Я побегу, жуйки найти надо!
И вылетел с кухни прежде, чем Лина успела его еще о чем-то спросить.
Молодая кнесса неосознанно положила руку на живот, сделала шаг к коридору — что же творится с Синтом. Зашипело масло на сковороде, Лина резко обернулась, все поплыло у нее перед глазами, рукой она задела сковороду, громкой ойкнула и провалилась в темноту.
***
— Лина! — Кто-то брызгал ей на лицо, обмахивал полотенцем, чьи-то руки гладили ее по щекам, по волосам…
Кнесса открыла глаза.
— Ским… Я… Там масло на сковороде сгорит! — Она попробовала встать, но на нее накатил приступ тошноты, и снова зазвенело в ушах.
— Какое, в пекло, масло! — Сильные руки мужа удержали ее на кровати.
На кровати? Лина огляделась. Они были в их комнате, над ней стоял взволнованный Волгин, обмахивавший ее полотенцем. Ским сидел на краю кровати, не выпуская ее плечи, будто боялся, что она упадет.
В комнату влетел Парт.
— Как она?
— Пришла в себя. — Волгин утерся тем же полотенцем, которым только что обмахивал Лину.
За спиной Парта маячил здоровенный детина. «Дровосек, что ли? — подумалось Лине. — Или грузчик? Они что, решили меня вместе с кроватью куда-то отнести?»