Отчаяние захлестнуло меня с головой, и я завыла в голос, изливая пожирающую меня боль. Вот так вот одномоментно потерять все и всех. Вот так вот в одну секунду потерять всю семью и остаться одной наедине с серьезной финансовой проблемой: спасение жизни брата.
Не знаю, сколько я так просидела, плача и подвывая. Время как будто остановилось. Нет, время просто перестало для меня существовать. Я просто мечтала раствориться и исчезнуть, последовать за своими родными на тот свет, если он существует. Или просто исчезнуть, если после смерти нас ждет лишь Забвение. Я была готова согласиться на все, лишь бы только эта боль ушла, исчезла.
— Простите, — от двери раздается несмелый голос и в помещение осторожно втискивается молодой парень. — Я пришел провести процедуру кремации. Вы — Ольховская?
Я пытаюсь ответить, но голос подводит и вместо слов изо рта вырывается лишь бессвязный хрип. Часто-часто киваю.
— Соболезную, — тихо произносит парень, подойдя ко мне. — Можно?
Он кивает на ячейку, за которой находится моя мама.
С трудом понимаю, что своей спиной загораживаю проход. Пытаюсь встать, но ноги, окоченевшие за час сидения на холодном полу, отказываются повиноваться. Парень, догадавшись, подает руку, помогая приподняться и отойти/отползти в сторону. После этого он открывает ячейку и запускает внутрь руку с каким-то предметом. Затем резко выдергивает и захлопывает дверцу ячейки. Успеваю заметить, как взметнулись в воздух яркие вспышки пламени. Точно таким же образом он поступает и со второй ячейкой, находившееся, оказывается, прямо внизу под маминой, в которой, как, оказалось, находился мой отец.
— Вот и все, — произносит парень и выходит.
Продолжаю стоять и тупо смотреть на ячейки.
Как же это все пошло… Просто пришли и сожгли, как нечто, отслужившее свой срок. Как же я ненавижу наше государство! Мало того, что живем, как рабы, так и достойной смерти не заслуживаем!
Вновь падаю на пол, подползая к ячейкам родителей. Прижимаюсь к ним, чувствуя исходящее от них тепло.
Моих родителей больше нет. Нет, не верю. Не верю, даже видя, как их тела сожгли. Нет, этого просто не может быть! Это просто страшный сон и скоро я проснусь в своей кровати! Буду собираться на работу!
Для того чтобы убедиться, что я действительно во сне, с силой сжимаю пальцами кожу на руке. Резкая боль. Но вот пробуждения не произошло, я все так же продолжаю сидеть на ледяном полу.
Дверь раскрывается, и на каталке ввозят тело молодого мужчины. За каталкой вбегает заплаканная старая женщина:
— Ну, как же так, сынок?! На кого ты меня оставил?
Понимаю, что я здесь лишняя. С трудом встаю и выхожу из помещения морга. Бреду, словно во сне к лифту. Поднимаюсь в приемную больницы. Вызываю такси. Дожидаюсь автолета, стоя возле лифта, не способная и не имеющая никаких моральных сил, чтобы просто сделать пару шагов и отойти.
Через некоторое время на ИРфон приходит сообщение о том, что погрузочный луч автолета-такси готов меня переместить в каюту машины. Даю согласие. Называю свой адрес. Терпеливо жду, когда такси, наконец, домчит меня до дома. Вновь погрузочный луч и я оказываюсь на балконе.
Рядом со мной проявляется взволнованная проекция Верлика.
— Как Вы?
Чувствую, как все вокруг меня теряет четкость, пропадая в резко окружающей меня тьме.
Глава 5
Доброе утро, просыпа-а-айся,
И с улыбкой на работу собира-а-айся!
— вздрагиваю и, не открывая глаз, стараюсь дотянуться рукой до разоряющегося ИРфона, дабы выключить надоедливый будильник. Но на привычном месте пальцы нащупывают лишь пустоту.
С большой неохотой приоткрываю один глаз и вожу тяжелой головой, надеясь найти источник противного звука.
— Просыпайся, — надо мной нависает проекция Верлика, удерживающего в одной руке чашку горячего и ароматного кофе, а в другой — тарелку с нехитрым завтраком в виде жареной яичницы и колбасы. — Я взял на себя смелость и позвонил Вашему начальнику Альбусу Грейту и предупредил его о Ваших внеплановых выходных.
— Начальнику? Выходные? С чего выходные? — все еще не до конца проснувшись, переспрашиваю я, пытаясь понять, о чем он говорит.
Словно в ответ на мой вопрос перед глазами резко вспыхивают стремительно меняющиеся картины: бледное лицо брата в капсуле криозаморозки, мертвое тело матери в морге, взметнувшиеся искорки от огня, пожирающем тела моих близких и родных людей.