– Отец!
– И проявить побольше решительности. Только с навязчивостью не спутай!
– Отец…
– Не отецкай мне тут. Договорить дай! Хм. Так вот: вообще‑то если бы не Килиш, с‑собака с‑сутулая, сестрица уже давно сама заглянула бы к тебе и… проявила решительность. Она по тебе тосковала так, как по родным братьям обычно не тоскуют. А сейчас… я просто не знаю, что выйдет сейчас. Может, появление конкурентки её взбодрит и подтолкнёт к действиям. А может, Васька ещё сильнее замкнётся в себе, напихав в свою не ко времени умную голову всякого хлама: у него другая, я ему не нужна, останемся просто братом и сестрой, так будет лучше… вот только сомневаюсь, что так будет действительно лучше . Сильно сомневаюсь. И беспокоюсь за неё, заразу мелкую, – Ригар улыбнулся нежно и беспомощно. Добавил с тоской, – Ей бы на эти темы с матерью поговорить… тебе‑то есть, у кого совета просить, а у неё…
– Раз уж у нас пошёл такой неловкий разговор – почему ты сам, отец, так и не женился?
– А. Это отдельная песня о вреде воздержания. Ригар… не я, не подумай лишнего – тот, который изначальный… в общем, он тоже в своё время влюбился. Только ухитрился влюбиться в красотку Жабьего Дола за номером два. Не самая‑самая, но разница невелика: вокруг неё Воины хороводы водят, диковины и ценности из диколесья тащат, покупают у торговцев дорогущие дары – простого ремесленника ототрут, не глядя. Даже приблизиться и собственный дар вручить не дадут. Ну, изначальный Ригар выше головы прыгнуть не пытался: просто ходил, мечтал, вздыхал, маялся, вздыхал снова, глубже и тоскливее прежнего… а выкинуть недоступную девицу из не ко времени умной головы не мог и не хотел. И долелеял светлый образ до того, что влюблённость перешла в любовь. Долгую, стойкую и глубокую. Укоренившуюся уже и в разуме, и в душе. Знаки внимания других девиц он даже не игнорировал – просто не замечал. Ушёл с головой в ремесло. А в итоге остался бобылём.
– А потом? Когда пришли сны?
Отец криво усмехнулся.
– А потом, сынок, Ригару начали сниться во всех видах в том числе и такие женщины, что на их фоне жабодольские красавицы, не исключая наипервейшей… кхем… не котируются вовсе. Актрисы с мировой славой, певицы с голосами чистыми, как звон серебряных колоколов, модели и спортсменки. На любой вкус, даже самый взыскательный. Женщины изобильных времён, озабоченные не тем, как бы вкусно поесть, а тем, как бы похудеть. Женщины с доступом к хорошей косметике и даже, если есть не такие уж огромные средства, к пластическим операциям. Да ладно ещё внешность. На пятом десятке на это уже особо не смотришь – не тот возраст для влюблённости и страсти. Но разум! Дух! Вот что для создания семьи важно по‑настоящему. А у жабодольских «красавиц» по этой части всё ещё печальнее, чем по части внешности. Так что любить мне там было некого. Ну, кроме разве что Васаре…
– Отец! – вот теперь Мийол был по‑настоящему шокирован.
– Не волнуйся, я на неё не претендую. Но вообще идея вырастить себе жену довольно‑таки перспективна. Учитывая мой Атрибут, вполне могу успеть и воспитать, и жениться, и родных детей настрогать… внуков понянчить. Ты как, не против, если я Сиашерен возьму на воспитание?
– Это не смешно.
– А похоже, что я смеюсь?
Ригар посмотрел так, что даже под Ускорением Магических Действий выдержать его взгляд Мийолу не удалось. Слишком много тоски и боли. А ведь до чего ловко прятал…
– An' a man 'e must go with a woman, as you could not understand, – отчеканил отец на каком‑то неведомом языке. – Ступай, сын, и разберись со своими пассиями сам. Как я сам разберусь со своей… когда смогу хоть одну отыскать, воспитать, да хоть украсть, наконец! Ступай…
И Мийол поспешно сбежал.
«Ну папуля даёт! Просто развал башки… эпические страсти‑мордасти…
Но мне‑то что теперь делать? Пойти к Эонари? Или пойти с Васькой поговорить? Не‑е‑е… только не сейчас. Не после… вот этого всего. Умеет же отец нагрузить…»
В итоге остаток этого дня и весь первый день четвёртой недели молодой маг прятался от любых контактов в медитации. Ну, кроме моментов, когда кормил и подпитывал своих зверей. Как там разбирались‑притирались курасы со старожилами «Хитолору», он знать не знал.
И стыдился собственной трусости. Мысленно бичевал свою нерешительность. Но…
…но сидел и медитировал.
А ночью с первого дня на второй такое удобное убежище стало откровенно дырявым. Из‑за близости района Баалирских рифов, задолго до того, как сами рифы показались из дымно‑облачных столбов открытого моря, плотность Природной Силы довольно бодро поползла вверх. Одновременно накатывая как бы пологими волнами, порой, однако, перебиваемыми дробными всплесками – и чуть ли не слабыми аурными ударами.
Так все на борту, обладающие достаточной магической чувствительностью, в полной мере познали на опыте, что такое «навигационно хаотичная территория». Даже резонансный уловитель Акрата вместо чётких опорных линий начал временами выдавать этакие дрожащие струны. А уж что творилось в кювете градуира…
– Жуть жуткая! – как сказала и неоднократно повторила Васаре, главный навигатор яхты.
Суть, однако, в том, что усреднённый фон сперва пожелтел, а там и покраснел. Бледно, где‑то на три четверти от того, что в Жабьем Доле. Но этого хватило, чтобы скорость восстановления маны нормализовалась и сидеть часами, выдаивая капли силы, Мийолу стало не нужно. Да и не ему одному: Эшки с Зунгом заметно воспряли, оживились маги и Рикс, а сама яхта перестала плестись, словно умирающий от голода, и вышла на свою крейсерскую скорость. Вернее, не совсем крейсерскую. Васька помнила старый приказ капитана и не разгонялась больше, чем на две трети от возможного. А потом и ещё сбросила темп: по карте они уже добрались до Рифовых Гнёзд – вот только кроме моря и облаков вокруг ничего не было видно.
– Ну и где нам их искать?
– А я‑то откуда знаю?! – праведно возмущалась Васька, тыкая пальцем в векторный навигационный стол собственной работы. – В лоции сказано: следуйте на приводные сигналы маяка. Ты видишь в этой каше хоть что‑то похожее на волну импульсного маяка Геберра?
– Нет, – признал Мийол.
– Вот и я нет. Буду галсировать приблизительно в нужном районе – авось да наткнёмся на кого живого. В смысле, разумного. Ну… сам знаешь, братец.
– Ты чего такая колючая?
– Сам. Знаешь. Братец!
«Ну вот, теперь и сестра копирует старика… и это выглядит ещё хуже, чем в исполнении отца! Проклятье! Знал, что не следовало оставлять дела на самотёк? Знал.
Вот и получай теперь».
Тут, к счастью, в рубку ворвался Мииратош:
– Вы видели? Там! Там…
Мийол и Васька, дружно забыв обо всём, почти выбежали на палубу. Что ж… зрелище вполне стоило минуты‑другой созерцания.
На траверзе правого борта (впрочем, сестра тут же начала разворот в нужную сторону) синевато‑серая морская вода меняла цвет. Разбросанные в беспорядке пятна более тёмных и более светлых участков переходили в зелень мелководья. И уже из этой зелени вздымались отвесно где столбы, где кривые зубья, где каменные бугры. Оттенки скал не отличались однородностью: там попадались и песчано‑жёлтые в красную полосу, и чёрно‑зелёные, и угрюмо‑багровые, и серовато‑синие, и даже две‑три скалы чистейшего, кипенно‑белого цвета. Хаос магического фона словно вылился на материальном уровне в такой же хаос камня и волн. Ибо – да, у подножия Баалирских рифов море как будто вскипало и яростно набрасывалось на них.
Стереть! Смыть! Устранить!
Море умывалось в этих попытках белой пеной, откатывалось назад… временно. За всякой неудачной попыткой следовала новая, порой ещё более яростная. Море словно знало, что капля точит камень – и уж в чём в чём, а в каплях недостатка не испытывало.
– Первый раз вижу на Планетерре нормальный прибой, – заметил тихо подошедший Ригар. – Интересно, что его порождает?