— Не понимаю, как они могли выйти из строя все разом, — сказал Эверард.
— Однако вышли, — заявил Йоханнисон. — Все испортились около двух часов дня. То есть более часа назад, и ни один не заработал. Даже Джордж Дьюк ничего не мог сделать. Повторяю, дело не в счетчиках.
— Но вы же сами…
— Я сказал, что они не работают. Но они тут ни при чем. Просто им нечего фиксировать.
— О чем вы говорите?!
— Я говорю, что тут нигде нет никакой радиоактивности. Во всем здании. Нигде.
— Я вам не верю.
— Послушайте, если счетчик не реагирует на емкость с горячим кобальтом, возможно, что не в порядке все счетчики, которые мы испытывали; но когда та же емкость не воздействует на электроскоп с золотыми листками и даже не засвечивает фотопленку, значит, что-то не так с ней самой.
— Ну хорошо, — вздохнул Эверард, — наверное, она пуста. Кто-то ошибся и забыл ее зарядить.
— Та же самая емкость работала сегодня утром… Впрочем, не важно. Допустим, ее случайно подменили пустой. Но я взял кусок уранитовой смолки из демонстрационной витрины на четвертом этаже, и она тоже никакого действия на счетчик не оказала. Вряд ли вы мне скажете, что кто-то позабыл добавить уран в урановую смолку.
Эверард потер ухо.
— Что думаете вы, Дамелли?
— Не знаю, шеф. — Дамелли покачал головой. — Понятия не имею.
— Сейчас не время думать, — заявил Йоханнисон. — Надо действовать. Звоните в Вашингтон.
— И что я им скажу?
— Спросите про атомные бомбы, шеф.
— Что-о?!
— Может, разгадка в этом, сэр. Послушайте, кто-то изобрел способ нейтрализовать радиоактивность. Всю целиком. Возможно, по всей стране, по всем Соединенным Штатам. Если так, то цель может быть одна: обезвредить наши атомные бомбы. Они не знают, где мы их храним, а потому накрыли всю страну. А если это так, значит, готовится нападение. С минуты на минуту, быть может. Звоните же, шеф!
Рука Эверарда потянулась к трубке. Его взгляд встретился со взглядом Йоханнисона, и оба не отвели глаз. Эверард сказал в трубку:
— Междугородную, пожалуйста.
Без пяти минут четыре Эверард положил трубку.
— Вы говорили с комиссаром? — спросил Йоханнисон.
— Да, — ответил Эверард и нахмурился.
— Ну так что же он сказал?
— Сынок, — буркнул Эверард, — он сказал мне: «Какие такие атомные бомбы?»
Йоханнисон уставился на него.
— «Какие такие атомные бомбы?» То есть как?.. Понятно! Они уже обнаружили, что на складах лежат просто болванки, и пытаются это скрыть. Даже от нас. Что дальше?
— Ничего, — ответил Эверард, откинулся в кресле и свирепо уставился на физика. — Алек, я знаю, в каком напряжении вы живете, и поэтому воздержусь от разноса. Меня смущает только, каким образом вам удалось втянуть меня в эту ерунду!
Йоханнисон побледнел:
— Это не ерунда. Или так сказал комиссар?
— Он сказал, что я дурак, и был прав. С какой стати вы врываетесь сюда со сказками про атомные бомбы? И что такое атомные бомбы? Никогда ни о чем подобном не слышал.
— Не слышали про атомные бомбы? Это что — шутка?
Йоханнисон обернулся к Дамелли, чье смуглое лицо словно еще больше потемнело от недоумения.
— Скажите вы, Джин!
Дамелли мотнул головой.
— Меня в это не впутывайте!
— Ну ладно. — Йоханнисон наклонился, вглядываясь в книги на полках позади Эверарда. — Я ничего не понимаю, но черт с этим. Где Гласстон?
— Прямо тут, — ответил Эверард.
— Да не учебник физической химии. Мне нужны его «Источники атомной энергии».
— В первый раз слышу.
— Что за ерунда! Экземпляр стоял у вас на полке все время, пока я тут работаю.
— В первый раз слышу, — упрямо повторил Эверард.
— И о «Радиоактивных индикаторах в биологии» Кеймена тоже, конечно, не слышали?
— Нет.
— Ну ладно! — взорвался Йоханнисон, — Обойдемся учебником Гласстона! Хватит и его.
Он снял с полки толстую книгу и принялся ее листать. Пролистал — и начал листать снова. Нахмурился и посмотрел год издания. «Третье издание, 1956», — прочел он. Тогда он страницу за страницей проглядел первые две главы. Строение атомов, квантовые числа, электроны и их оболочки, ряды… но ничего о радиоактивности. Ничего!
Йоханнисон открыл периодическую таблицу элементов на обороте переплета. Две-три секунды — и он убедился, что в ней фигурирует только восемьдесят один нерадиоактивный элемент.
Горло Йоханнисона стало сухим, как наждачная бумага. Он хрипло спросил Эверарда: