— Рад, что ты первым повел себя грубо, поскольку это позволяет мне без зазрения совести ответить тем же.
На это Гарт Йан ничего не сказал, только окинул землянина презрительным взглядом.
— Я требую, чтобы ты дал мне эти пять минут, — заявил Филдз, — в качестве благодарности.
— Благодарности? — Гарт так и подпрыгнул.
Филдз широко ухмыльнулся.
— Всем известно, что ни один уважающий себя марсианин не нарушит принятые у вас законы чести. Ты в долгу передо мной, ибо кто, как не я, помог тебе получить приглашения в дома самых великих и уважаемых людей Земли.
— Я знаю! — Гарт вспыхнул от злости. — Очень невежливо с твоей стороны напоминать мне об этом.
— Ты не оставил мне выбора. Еще на Земле ты сам признал, что считаешь себя в долгу передо мной. Теперь я требую, чтобы ты вернул этот долг, дав мне шанс разделить на пять минут ощущения марсианина. Ты по-прежнему отказываешься?
— Ты же знаешь, что я не могу отказать, — хмуро ответил Гарт. — Я не хотел соглашаться лишь потому, что ничего хорошего тебе это не принесет. — Он встал и торжественно протянул землянину руку. — Ты загнал меня в угол, Линкольн. Будь по-твоему. Но когда я исполню твою просьбу, мы будем в расчете. Этим я верну весь свой долг. Договорились?
— Договорились!
Они пожали друг другу руки, и Линкольн Филдз обратился к марсианину уже совсем другим тоном:
— Но мы же по-прежнему друзья, верно? Небольшая стычка нас не поссорит?
— Надеюсь, что нет. Идем. Я приглашаю тебя разделить со мной вечернюю трапезу. За едой мы обсудим время и место, когда ты получишь свое… свои пять минут.
Линкольн Филдз сидел в частной «музыкальной гостиной» Гарта Йана и изо всех сил старался избавиться от беспричинной тревоги. Он поймал себя на мысли, что чувствует себя почти как в приемной у зубного врача, и с трудом подавил нервный смешок.
Он прикурил десятую подряд сигарету, затянулся пару раз и с раздражением выбросил ее.
— Ты очень серьезно подошел к делу, Гарт, — заметил он. — Такие тщательные приготовления…
Марсианин пожал плечами.
— У тебя будет всего пять минут, так что я решил со своей стороны сделать все возможное, дабы ты извлек из них максимум пользы. Скоро тебе предстоит «услышать» отрывок из портвемы, которая столь же прекрасна, как, наверное, величайшая из симфоний — так, кажется, вы это называете? — прекрасна для человеческого слуха.
— Сколько еще ждать? Прости за банальность, но неизвестность мучительна.
— Мы ждем, когда прибудут Нови Лон, который исполнит портвему, и Доун Вол, мой личный врач. Оба должны подойти с минуты на минуту.
От нечего делать Филдз подошел к возвышению в центре комнаты и стал разглядывать причудливый механизм, установленный на нем. Передний «фасад» устройства представлял собой сплошную алюминиевую панель, из которой выступали только семь рядов лакированных черных кнопок наверху и пять больших белых педалей внизу. Однако корпус был открытым, так что желающий мог увидеть сложное переплетение тончайших медных проводков.
— Какая интересная штуковина, — заметил Филдз.
Гарт поднялся на возвышение вслед за ним.
— Это очень дорогой инструмент. Он обошелся мне в десять тысяч в марсианской валюте.
— Как он работает?
— Принцип почти такой же, как в вашем земном фортепиано. Каждая из кнопок включает или выключает ток в своей электрической цепи. С их помощью умелый мастер игры на этом инструменте способен создать из электрических импульсов любой мыслимый узор. Педали регулируют силу тока.
Филдз рассеянно кивнул и наобум нажал несколько кнопок. Стрелка гальванометра, расположенного над клавиатурой, слегка качнулась, но больше ничего не произошло.
— И что, с помощью этого инструмента можно исполнять произведения искусства?
Марсианин улыбнулся.
— Да, равно как и вызывать к жизни невероятно неприятные сочетания.
Он уселся за инструмент, пробормотав: «Вот как надо», — и его пальцы с поразительным проворством и точностью затанцевали по кнопкам.
В гостиной раздался гнусавый голос другого марсианина, выкрикнувший что-то возмущенное, и Гарт Йан, внезапно застеснявшись, снял руки с клавиатуры.
— Это Нови Лон, — поспешно пояснил он Филдзу. — Ему никогда не нравится, как я играю.
Линкольн поднялся поприветствовать новоприбывшего. Тот оказался сутул и, очевидно, был значительно старше Гарта. Его лицо покрывала тонкая сеть морщин, более густая у рта и уголков глаз.
— Так вы тот самый молодой землянин! — воскликнул он по-английски, но с сильным марсианским акцентом. — Я не одобряю вашего опрометчивого решения, однако хорошо понимаю желание разделить с нами наслаждение портвемой. Какая жалость, что вам дано всего лишь пять минут, чтобы познать это чувство! Тот, кто лишен его, в действительности не знает всей полноты жизни!