Рэя молча хмурилась, не решаясь первая озвучить при родителях характер их отношений. А Том лишь поцеловал её руку, может только задержав её в своей чуть дольше положенного, и ушел. Каковы бы не были переживания девушки, пришлось о них позабыть, едва в сопровождении родителей и нескольких офицеров комендантского взвода она спустилась в подземелье. Она не испугалась, не впала в панику, нет, но навалилась такая отупляющая, гулкая пустора, что она слышала лишь стук собственного сердца, не замечала, как сжимает до синяков руку матушки, как отец обнимает за плечи, прижимая, мешая идти. О, она могла бы гордиться собой, если бы оценила готовность окружающих немедленно подхватить, вздумай она теперь лишиться чувств! Ведь она не рухнула в обморок, своими ногами дошла до крошечного вагончика, в который они с матушкой и отцом едва поместились, и только там чуть расслабилась, прикрыла глаза. И только матушка видела бледное до синевы лицо, сжатые, упрямые губы...
Леди Лилита Алитея Холмс имела репутацию женщины свободных взглядов. Будь она представительницей другого сословия, возможно, по отношению к ней даже могли бы употребить и более сильные эпитеты, несущие даже некоторое осуждение. Бывало, что соблазненные её яркой внешностью и вольным обращением мужчины предпринимали не слишком куртуазные попытки к сближению. Чем именно такие попытки заканчивались для соискателей, не многие из них спешили делиться с окружающими. По этой или по какой иной причине, но сплетен и слухов о леди Холмс в светском обществе ходило не слишком много. А если и ходили, как опытный агент леди могла иметь множество обличий, перемещаться по столице, посещать модные салоны и магазины, да даже театры, не привлекая ничьего внимания, не обременяясь нежелательным общением. В весьма скромном виде Лилита и теперь путешествовала в первом классе следующего на юг Империи поезде. Она не прибегала к гриму и маскировке, лишь чуть приглушила сияние тронутой загаром кожи, зачесала отросшие волосы на манер модного в этом сезоне "каре нуар" и облачилась в чуть мешковатый жакет и длинную юбку невнятного льняного цвета. Совершенно незаметной ей стать не удалось, но внимание ограничилось узким кругом господ, следовавших на морской курорт в одном купе. Так что путешествие прошло необременительно, что и требовалось теперь леди Лилите. Ей хотелось отдыха. Без ежеминутного контроля за окружающими, внимания к любому звуку, слову, движению. Опытный агент, она умела сбрасывать лишнее напряжение после окончания очередного задания, владела приемами самосоматики и даже вполне успешно помогала не раз справляться с последствиями долгого пребывания в стрессовых состояниях более молодым коллегам. И именно этот профессионализм мешал сейчас Лилите закрыть глаза, списать на последствия глубокого врастания в "чужую кожу" стойкое ощущение произошедшей с ней глубокой и неотвратимой перемены. Поэтому и поехала она по окончании этого трудного задания в Сиризанд, столицу морского края Кесайской Империи. Точнее, в Шамри, маленький, утопавший в зелени и цветах городок неподалеку от Сиризанда.
Городок был тихим, не предназначенным для отдыхающих, здесь не было шикарных отелей и больших ресторанов, ничего привлекательного для искателей отдыха и развлечений. В Шамри уже долгие годы безвыездно проживал лорд Браунер Ресли, старший сын и наследник владельца огромной корпорации Реслистилз, промышленника и банкира лорда Эмерая Ресли, члена Всеимперского Совета, полного кавалера ордена "Доблести" и двоюродного брата ныне правящего императора Диметруса. Сын блестящего политика и промышленного магната, влиятельнейшего в Кесайской Империи человека родился с Даром Воздуха, пробудившего в раннем детстве талант художника у мальчика, на которого семейство возлагало совсем иные надежды. Долгое и не лишенное драматизма повествование о пережитом Браунером Ресли на пути к его нынешнему статусу свободного и весьма успешного художника было бы без сомнения весьма увлекательно, леди Лилита Холмс знала его лишь из рассказов самого Браунера. Несколько лет назад, перешагнувший уже сорокапятилетний рубеж , известный в Кесайской Империи и за её пределами художник, польстившись на обманчиво доступный вид красавицы положил на неё глаз и облагодетельствовал предложением написать небольшой портрет. Не имевший недостатка в поклонницах, весьма привлекательный и импозантный мужчина не встречал до того времени отказа от представительниц прекрасной половины человечества, не получил его и от Лилиты Холмс. Открыто не получил. Леди весьма умело морочила голову поклоннику, раздавая векселя, но не торопясь их оплачивать. Не то, чтобы Браунер афишировал свои победы, но был он фигурой весьма заметной, а потому имя его, а вместе и имена его очередных пассий, с уст общества не сходили. Рода занятий привлекшей внимание леди художник, разумеется, не знал, а не зная противника войны не выиграть. Именно в войну превратилось тогда его ухаживание, очень скоро стало делом важным более для его репутации покорителя женских сердец, чем его симпатии. Хотя симпатия, безусловно, присутствовала, причем, обоюдная. Но для леди Холмс, имеющей азартный склад характера, эта игра, или война - называйте как хотите, была привлекательней очередного романа. Лорд Ресли младший проживал тогда в столице, Лилита же появлялась там время от времени, между выполнением разного рода заданий и поручений, продолжительных и не слишком. И вернувшись однажды после очередного задания, она узнала, что известный художник и ловелас покинул столицу, окончательно отказавшись наследовать семейный бизнес. Уже по своим каналам Лилита добыла подробности этой истории, ничего скандального и порочащего лорда Браунера не содержащие. Просто отказался, просто переехал в более спокойное место. Спустя еще полгода состоялась большая выставка работ художника, на которой предстал перед поклонниками и прочей публикой совершенно другой человек. Картины его были глубоки, полны мудрости и любви к миру и созданиям, его населяющим. Встретились они совершенно случайно, той же осенью в Шамри, где Мастер Рей посоветовал остановиться своей сотруднице для не продолжительного отдыха. Было у Лилиты всего три свободных дня, не считая времени на дорогу. Все три дня они провели вместе, встретившись случайно на морском вокзале, куда прибыла она на рейсовом катере из Сиризанда, сначала отправились в маленький ресторанчик на три столика с хорошей кухней и великолепным вином, а потом и в особняк Ресли, уединенный, надежно сокрытый перевитой красным виноградом и колючей кирастенией оградой, с кусочком личного пляжа. Они ни о чем не говорили, не объяснялись в чувствах, тем более, не загадывали на будущее. Согревали и любили друг друга. От портрета Лилита в очередной раз отказалась, не желая тратить время на позирование. Без упреков и сожалений уехала она, без упреков и сожалений он проводил её на катер. И назвать романом их краткое взаимное проникновение было бы не верно. Никогда больше не произошло между ними, не повторилось близости физической, хоть приезжая в Шамри Лилита всегда останавливалась в его особняке, всегда знала, что место и время для нее у Браунера найдется. Кажется, даже встречала с ним других женщин, или другую? Была пассия одна или несколько, значения не имело. Они стали просто друзьями, если такое простое и обыденное слово в состоянии вместить мистическое родство душ двух не имеющих общей крови людей. Теперь Лилита ехала к нему чтобы в глаза его посмотреть на себя, как в зеркало, чтобы попытаться понять, что изменилось в ней самой, а главное, что стало тому причиной. Почему не узнает сама себя леди Холмс, что с этим делать и надо ли делать вообще. Много вопросов, на которые она надеялась получить один молчаливый ответ, который дать ей мог только этот необыкновенный Мастер Воздуха. Она телеграфировала из Сиризанда, и еще не причалив, увидела его высокую, чуть сутулую фигуру на перроне. Пронизанные серебром каштановые кудри развевал ветер, глаза лучились улыбкой. А рядом, опираясь на локоть согнутой руки лорда Ресли стояла женщина. Издалека трудно было различить черты её лица, но Лилите показалось, что что особа эта как минимум уже не юна, возможно, ровесница или даже немного старше самой Лилиты. Присутствие дамы не помешало привычному ритуалу приветствия, объятиям и поцелуям, таким же искренним и теплым как всегда. И возникшее было напряжение отпустило.