Ее положили на землю, большое тело, загораживающее обзор отодвинулось и девушка смогла оглядеться. Это снова была пещера, но другая, с очень широким входом, дающим много света. Вокруг были... люди, странные какие-то, большие и несуразные, одетые в грязные лохмотья, нечёсаные и чумазые. То что пахло от них псиной и нечистотами, ее уже не смущало. Сама она, похоже, не отличалась от остальных в этом. А вот размерами и телосложением отличалась сильно. Среди них ее легко могли принять за ребенка. Ожившее тело давало о себе знать, мелкие ссадины и синяки чесались и ныли, но хуже всего было с ногой. Она горела, опаляя жаром все тело. Ни о чем, кроме этой боли думать не получалось. Ее опекун вернулся снова с кружкой, заставил пить неприятную, обжигающую жидкость, кажется даже с перцем, внутренности горели, отвлекая немного от боли в ноге. И снова поил и требовал "не держать" и "выпустить". А леди Арэя и не могла бы сейчас ничего в себе держать. Потом, в горячем полузабытьи, она чувствовала, как ее дергали за ногу, снова куда то несли, снова вливали жгучую жижу в горло. Очнулась резко, от каркающих голосов рядом. В неясном свете раннего утра над поляной под открытым небом, где лежала она сама и сидели вокруг человекоподобные в лохмотьях, возвышались несколько всадников. И это были точно люди. Они и отдавали распоряжения на чужом языке резкими голосами, похожими на крики птиц. Опекун сидел рядом с девушкой, понурив большую косматую голову, тяжелой рукой, больше похожей на лапу медведя, прижимал ее к земле, напряженно глядя прямо в глаза и нехорошо щурился. Рэя приоткрыла было рот, но страшное создание обнажило в беззвучном рыке острые, неожиданно белые клыки, и она вняла предупреждению. Никто на поляне не шевелился, пока всадники накричавшись не умчались, развернув коней. Потрясенная страшной догадкой Арэя спросила дрожащим голосом:
- Ты... вы гуны?
- Хуна! - коротко кивнув подтвердил опекун - Хуна! - обвел широким жестом оставшихся на поляне собратьев - Все хуна! Эти - небрежный взмах в сторону всадников6 - Эти тагдишар. Тебе сейчас хорошо? Запах стал слабым, мы выжгли болезнь. Только нога плохая! - как уж этот Хун чувствовал запах болезни сквозь смрад ее грязного тела, не понятно. Но она и правда, чувствовала себя немного лучше. Итак, она прошла насквозь Элитайские горы и оказалась среди гунов. Среди «хуна» то есть. И каких-то, похоже самой низшей касты. Вспомнилось его "я не жрун, пАтАму здесь". Не ест соплеменников что ли? Опекун тем временем вытащил из грязной одежды кусок чего-то малоаппетитного и сунул прямо к губам:
- Нада съесть! - привыкшая за последние дни подчиняться своему спасителю, Рэя перехватила предложенный кусок, попыталась откусить. Кусок оказался мягким, похожим на кислый хлеб.
-Нада есть! - покачал головой хун. - Не бойся. Не тронут! - он поднялся и побрел к костру. Другие хуны на девушку внимания не обращали. Вернулся опекун скоро. Принес что-то похожее на бульон все в той же кружке. Выпила, стараясь не задумывается из чего сие варево. Сам то он не "жрун", а остальные? Сон сморил моментально, хун только успел подхватить опустевшую кружку. В следующий раз она проснулась на той же поляне. Если можно назвать поляной место, поросшее жесткой седой травой, при полном отсутствии рядом деревьев. Кустики такие-то, правда в отдалении виднелись. Попыталась сесть. Рядом приподнялся ее хун, помог. Она была слаба, все тело ныло, в ноге тлел болезненный огонек, но голова уже соображала.
- Попить бы, - хриплым со сна голосом попросила Рэя.
- Пить нада. - согласился Хун - Можна лицо мыть. Хочешь?
Рэя очень хотела и не только лицо, потому без возражений позволила взять себя на руки и оттащить за тряпку, развевающуюся на двух рейках чуть в стороне от "лежбища". За этой ширмой она увидела корыто. Огромное корыто, наполненное мутной водой. Хун сначала отнес ее к глубокой длинной яме, сдернул, тряпку, намотанную на ее бедра, поставил так, что яма проходила меж ее ног. Отпустить не решился, придерживая огромной лапой за плечо. Вытянул короткую шею, отворачивая голову в сторону и рявкнул "Давай!". Если бы у нее еще оставались силы стесняться, после такого рыка нужное дело сделалось бы само собой. Потом хун перенес девушку к корыту и ободрав остатки одежды попытался сунуть в воду перехватив за талию. Но испуганно рыкнул, отдернул косматую руку, в ужасе расширив глаза на большого паука, обхватившего талию девушки длинными тонкими лапами. Рэя тоже посмотрела: Икас! Она и думать про него забыла и не чувствовала его на своем теле! Отцепив механикса, положила на широкий бортик лохани:
- Не бойся! Это мой...- кто именно "мой" придумать не успела, называть его "тудук" не хотелось, вдруг хун от нее откажется из-за такого "внучка"? Но просто "мой", кажется, вполне устроило "родителя". Он кивнул удовлетворенно: