- Хороший! Страшный! - и плюхнул на голову Рэи зеленую мыльную жижу. Хун не поинтересовался, умеет ли его тудук мыться сама, шустро намылил, поставил на ноги, полил той же водой из лохани и завернул в большую серую тряпку. Прежде чем унести мотнул головой в сторону подобравшего под себя лапки Икаса:
- Его бери!- протянула руку, механикс прицепился к запястью. Но Хун покачал головой:
- Спрятать нада! - Рэя сунула паука под ткань, на живот, тот живо выпустил щупальца, обвивая талию. Хун понюхал ее голову, ткнувшись во взъерошенную макушку:
- Хорошо! Чистый тудук очень хорошо! - Ее утащили на край поляны, к самым кустам, которые оказались жесткими и колючими, выдали условно чистую одежду. От широких штанов пришлось оторвать изрядные куски лишней длины, что хун проделал с помощью, острого когтя. Затянутые веревкой на талии они больше походили на широкую юбку. С рубахой также обошлись, получившийся длинный кусок ткани Рэя туго обмотала вокруг талии, из остатков штанины изобразила колпак, прикрыв приметный цвет волос и прическу. А последний кусок материи припрятала за пазухой, чем вызвала одобрительный взгляд своего хуна. От сапог пришлось отказаться, раненая нога сильно распухла, не лезла в узкое голенище. Хун принес еще бульон и кислый хлеб, виновато развел руками:
- Нет ничего больше!
- Спасибо, больше ничего не надо. Отвыкла есть. А ты?- спохватилась девушка, - Тебе осталось?
- Да. Хорошо! - довольно покивал "родитель".
- У тебя есть дом? - осторожно спросила Рэя дожевывая хлеб.
- Теперь нет! - горестно развел руками Хун, - У меня и у них, - повел рукой в сторону сородичей:
- Тагдишар воевать хочет. Дома сжег, всех пригнал к горам.
- А дом был далеко?
- Далеко, целый день быстро идти. Не нада идти. Нет дома!
- А что делать? Зачем вы тагдишару?
- Убивать будет, чтоб сильные воины видели. Тагдишар не много, хуна много! Тагдишар ни себя не жалеет, ни хуна! Тудук не жалеет тоже.
- Хуна... ваши правда едят своих ... слабых?
- Правда. Только сердце. Воины едят. Жруны... и своих и чужих тудук едят. Ритуал силы...
- Ужас какой, Хуна!
- Зови Шош. Хуна все - обвел рукой поляну: - Я твой шош.
- Ты мой Шош... и нас будут убивать перед воинами, а меня еще и съедят потом, я тудук! Твиттовы стаффы!
- Нет, тебя не убьют и не съедят. Я тебя спрячу. Мы все придумали! - "родитель " лукаво улыбнулся, погадил тяжелой рукой по голове, поправил колпак: - Еще спрашивать хочешь?
- Хочу! Ты откуда язык знаешь?
- Язык? Это язык хуна! Всегда так говорили. Теперь воины на тагдишаре говорят. Но хуна тоже знают.
- В империи тоже так говорят, ты знаешь?
- Нет, я там не был. Ты с той стороны гор пришла?
Рэя только кивнула.
- Нельзя говорить! - большая косматая голова мотнулась решительно: -Тагдишар отберет тудук! Еще спрашивать хочешь?
- Устала...
- Хорошо, спать нада. Потом есть и спать. Дня три осталось.
- А потом?
- Потом тебя спрячем, пойдем к Тубаве. Там многа тагдишар собирается, многа хуна. Жруны и простые, как мы. Всех убивать станут...
- Погоди, Шош! А если не ходить? Если ночью всем уйти в пещеры?
- Ты нас проведешь на другую сторону? Знаешь широкие норы?
- Широкие. Только с той стороны завал. Выхода нет, поэтому я вышла у вас. Долго шла!
- Долго, - согласно кивнул хуна:- Плохо было. Совсем плохо! С ногой теперь очень плохо! Еще спрашивать хочешь?
- Хочу... но завтра. Ты сказал три дня?
- Три дня точно. Смертник сказал... К костру нада. Лучше быть вместе с хуна!
Уложив Рэю на облезлой шкуре "родитель" отошел к сидящим неподалеку хунам, тихо о чем-то посовещался и принес горсть коричневых семечек. Протянул Рэе:
- Нада жевать. Сама жуй! Капа. Глотать не нада. Выплюнешь на тряпку, на ногу станем класть. Немного поможет. - девушка безропотно выполнила указания, когда жевала, язык онемел, слюна стала горькой. Шош задрал штанину, больно ковырнул рану на колене и приложил приготовленную таким своеобразным способом мазь. Боль сразу утихла, хоть совсем не прошла. Голова кружилась, мысли путались, и Рэя не стала сопротивляться сну.
Смертник не соврал, три последующих дня их никто не трогал, в отдалении мелькали всадники с красными повязками на головах, вьющаяся красная материя на затылке походила на пламя. Но к кучке Рэиных хунов никто не приближался. Они сами себе что-то варили, доставали воду кожаными ведрами из-под земли. "Туалетную" траншею на краю поляны прорывали все дальше по кругу, засыпая землей использованные участки. Ширму в виде тряпки на двух рейках тоже переставляли. Лохань ничем не загораживали, мыться никто не стеснялся, на девушку же никто не смотрел. Не только во время ее водных процедур, даже сидя напротив у костра, взгляды старательно отводили.