Утро Канта начиналось с просмотра донесений от наблюдателей и дежурных офицеров. В прошедшую ночь костры гунов горели все так же далеко, а вот конные Тсахи появились уже под самой крепостной стеной, на этом берегу. Момент перехода реки не засекли. Рихар распорядился усилить стражу на башнях и посадить нескольких дозорных в схроны на берегу. За множеством забот день пролетел незаметно, он и про обед бы не вспомнил, если бы не адъютант. Прибывшая к вечеру разведгруппа привезла пакет от императора, последние сводки по стране, документацию к новым механиксам и личные письма. Из них Кант узнал о несчастье в Цитадели и гибели Арэи. Письмо лорда Хенрика Эллисара прочитал последним. Уверения отца девушки в том, что она жива, не утешали, приведенные доводы не убеждали. Родителям трудно поверить в потерю ребенка, Рихар же обманываться не хотел. Воспоминания об их последнем разговоре не оставляли его, отказ девушки принять предложение тройственного союза, он посчитал признанием в ее нелюбви. Думал, пытался понять, когда ее отношение к нему изменилось. В его памяти навсегда остался тот восхищенный взгляд, каким встретила однажды его шестнадцатилетняя Рэя. Много он отдал бы теперь, чтобы вернуть себе ту свою девочку. Но вот теперь ее уже не будет никакой. Ни юной, ни повзрослевшей. Невыносимо было думать как именно она погибла... как раздавили ее хрупкую красоту. Он мог всю свою жизнь, весь дар отдать, защищая ее от жестокого внешнего врага. Он готов был сжечь себя дотла, если потребуется! Но защитить от врага внутреннего, куда более подлого, от невежества и тупой злобы не смог! Самое трудное для воина полного сил - бездействие, тут он был согласен с отцом Рэи, он и сам хотел бы немедленно броситься в Цитадель, голыми руками раскапывать каменные завалы, чтобы вырвать из холодных недр хотя бы то, что осталось от его девочки! При невозможности этого, всё время и силы оставалось посвятить порученному ему делу.
Весь день Рэя и хуна затаившись наблюдали движение в покинутой ими долине у подножья. Больная нога причиняла девушке все большее беспокойства, она часто забывалась тревожным сном, "родитель" поил ее все тем же травяным отваром, пытался накормить кислым хлебом. В краткий период бодрствования она, наконец, спросила о том, что беспокоило:
- Почему ты пошел со мной?
- Так решили все! У хуна нет князя. Все равны. Кто не чтит силу, чтит совет всех. Мы вместе жили, когда тсах пришел. Приказал мужчинам идти с ним, бить Тубаве. Мужчины не пошли, тогда пришли еще тсахи и убили всех детей. Моих тудук тоже убили. Всех женщин увели, нас пригнали в пещеры. Несколько долга так держали. Хотели гнать к Тубаве. Все решили идти, но у Тубаве бить тсахов. За женщин и тудук. Тудук очень жалка!
- Тубаве, это Тай Брава? - сообразила Рэя.
- Да, Тубаве - каменная крепость!
- Но ты не пошел?
- Все решили последний тудук не отдавать. Тудук болеет, я буду хранить. Последний тудук очень жалка! - Эти откровения растрогали ослабевшую от боли и переживаний девушку, она долго плакала, потом заснула. Огромные и сильные хуна будут беззащитны перед тагдишарами, вооруженными и готовыми убивать всех, даже себя. Их погонят на каменную крепость, и с ее неприступных стен Мастера Света ударят по дикарям языками палящего Света, испепеляющего все живое на своем пути... Никто не пройдет на имперскую землю, все погибнут, едва пересекут реку. Зачем?!
Следующим утром долина была пуста, о стоянке хуна напоминали лишь затоптанные холодные кострища. Утром Шош выбрался наружу, раскидав колючий кустарник у входа, вернулся быстро, принес завернутую в грязную тряпицу кожаную флягу с отваром и семена капа. Семена жевал сам, Рэю с утра тошнило от вернувшегося жара. После перевязки немного полегчало. Если не добраться до своих в ближайшие дни, дело будет совсем плохо, воспаление в крови уже началось, и потеря ноги теперь, еще не самый плохой из прогнозов. Из пещеры они выбрались в сумерках. Шош ухитрялся ползти на четвереньках под прикрытием колючих кустов, прижимая Рэю к груди. Икас присосался к лопаткам, выпустил длинные тросики, которыми прицепился к плотным кожаным лямкам на плечах хуны. Трясло немилосердно, боль плескала по телу горячими жгутами, сознание возвращалось урывками, снова уплывало. Кажется, хуна понимал, что происходит с его тудук и очень спешил. За всю ночь и следующий день они ни разу не остановились. К сумеркам вышли в поросшую чахлыми деревцами долину, спустились ниже по склону и впереди, очень далеко, увидели уходящих хуна и конников, почти не возвышавшихся над серой массой гонимых на убой дикарей. Пришлось остановиться, чтобы самим остаться незамеченными. Похоже и силы, наконец, у Шоша закончились. Чего-то пожевали, попили. Рэя отключилась пока хуна заплевывал ее рану пережеванными семенами капа. Боль немного утихла. Следующим утром стало очень холодно, пришлось растолкать хуна, попросить тепла. Тот не открывая глаз обнял, прижимая к горячей груди. Еще немного подремали. Потом снова двигались вперед, держась у подножия горной гряды. А вот хуны, гонимые конными тагдишарами стали удаляться в сторону княжеских земель, забирая влево. Отсюда по прямой до Тай Брава оставалось совсем немного: обойти выступающий из горной стены утес с гордым именем "Дозорный", и покажутся старинные башни. Идти не больше дня. Зачем орду повели в обход "не панятна!", как говорит Шош.