— Хватит! — прервал меня Тоусен. — Я прекрасно знаю о твоей способности выводить врагов из себя. Я видел её применение множество раз. Ты думаешь, что оскорбишь меня и я, как мальчишка, ринусь тебя убивать, а после подставлюсь для одного из ударов?
— Что я думаю — тебе ни за что не понять, Тоусен, — катана была нацелена ему в грудь. — Давай уже начнём, а после закончим это. Или ты струсил после всей той бравады о том, что ты знаешь про мои методы?
— Ты умрёшь…
— Все когда-нибудь умрём, кто-то проживёт долгую жизнь и умрёт в своей постели, в окружении семьи, а может в одиночестве, без семьи, а кто-то умрёт ещё раньше, от недуга, или в сражении, смерть — это не такое уж особое событие, я вот, к примеру, умирал минимум один раз, Тоусен, и… Жив, как видишь.
— Когда ты умрёшь от моей руки, ты умрёшь окончательно! — Тоусен напал на нас с Саджином.
Почему я сказал «на нас»? Да потому что Саджин Коммамура не собирался наблюдать за сражением его друга со мной и сам попытался «образумить» ударом своей катаны дезертира. И куда он лезет? Я атаковал вместе с Коммамурой, но вместо горизонтального удара я нанёс вертикальный, а всё из-за того, что побоялся ранить Коммамуру: тот напал на Канаме справа от меня и мог пострадать от завершения моего удара. Смена направления ослабила удар, хотя в моём случае удар всё равно был опасен. В конце концов мастер фехтования я, или погулять вышел?
Тоусен увернулся от удара Коммамуры и врезал тому ногой в живот, начисто отправив того в полёт, а мой удар он остановил обычным блоком. Удар был прерван, но я даже не пытался его пересилить его, налегая на меч. Вместо этого, воспользовавшись, тем, что он перевёл внимание на мой меч, я ударил противника по корпусу ногой, хотя он и не показал, что ему этот удар что-то сделал… Чёртов монстр. Я не хотел использовать Волю Вооружения в битве с ним, ведь тогда я мог бы истощиться перед сражением с Айзеном. А победить Тоусена просто так… получится, но не так просто. Дилемма: я смогу потеснить его и даже убить, если резко использую Волю на полную, но при этом я могу засветить перед Айзеном эту силу, хотя он и так про неё знает. Но самое главное — использование Воли «на полную», не пройдёт бесследно. Это меня истощит. Либо я могу сражаться «классически», без Воли, но тогда я получу раны. Канаме на порядок сильнее в форме Пустого, и он заставит меня напрячься… Есть ещё один вариант — я отступлю и предоставлю всё Саджину, но… Проблема состоит в том, что у меня нет гарантии, что Коммамура сможет одолеть Тоусена. А если Коммамура сам проиграет, что тогда? Тогда у нас «минус-Капитан». Что ВООБЩЕ не хорошо!
Значит отступление «отметаем». И если так подумать: раны, полученные в бою, восстанавливаться будут долго, учитывая тот факт, что я дерусь с полуПустым, чья реяцу токсична и при попадании в моё тело может доставить кое-какие неприятности. А вот Воля восстанавливается в разы быстрее, минут двадцать хватит, чтобы ко мне вернулась половина, сорок минут — и я полностью верну себе Волю. Да и кто сказал, что я буду использовать Волю на полную с Канаме… Я сказал, но он не очень сильный и точно закончится прежде, чем я полностью истощу Волю… Что же… План на битву ясен… В атаку? В атаку!
Секундная сосредоточенность, и Иназума покрылась чернотой Воли.
— Банкай: Кокуджоу Тенгенмё! — прорычал Саджин снизу.
Банкай породил целого гиганта, около сотни метров в высоту. Меч с гардой опустился на Канаме, который ушёл из зоны поражения. Огромный бронированный самурай своим появлением не только атаковал дезертира, но и уничтожил парочку зданий…
— Ну, и кто просил? — спросил я у Саджина. — Только зря реяцу тратишь, сохранил бы её для Айзена.
— Заткнись, — прорычал Саджин. — Это мой вопрос с Тоусеном! И я его буду решать!
— Решалка ещё не выросла, — вздохнул я.
— Что бы вы не применяли — вы слабее меня! — Канаме атаковал Банкай Саджина и оказался быстрее этой громадины, хоть и не смог нанести урон самураю из-за доспеха. — Хммм, так значит, — он увернулся от атаки Саджина, — я не могу пробить эту броню. Это бесполезно, — он отбил вращающиеся клинки Сюхея Хисаги, который выжил после атаки своего бывшего Капитана и даже смог напасть на него. — Ты слишком предсказуем, Хисаги.
— Зато я нет, — я показался за спиной у Канаме. — Рокуоган!
Ещё одно перемещение, и я показался уже перед его лицом. Удар был сдобрен Волей, маска треснула, хоть и не рассыпалась.
— Рассечение реальности! — атака являлась классическим дальним ударом, которые я практиковал ещё в Мире Пиратов. Она была направлена на летящего вниз Тоусена.
Я видел, как удар столкнулся с его телом, а само тело столкнулось с землёй.
— На закуску. Райкохо, — тёмно-жёлтая сдобренная Волей Вооружения молния ушла в Канаме Тоусена. — Вы слишком сомневаетесь, — перевёл я взгляд на Саджина и Сюхея. — В битве нельзя сомневаться. Я слышал про мировоззрение Тоусена, когда он ещё был Капитаном, и вот что я вам скажу — это пацифистический бред чистой воды. Если ты достал меч — применяй! Ваши сомнения больше на руку вашему врагу, чем вам!
— Монстру, вроде тебя не понять, — пыль рассеялась и показался Тоусен, потрёпанный, но живой. Он вновь прыгнул в воздух и поднялся до нашего уровня. — Тот, кто не боится своего меча — просто рубака…
— Какой смысл бояться оружия? — спросил я. — В чём смысл твоей философии, Канаме? Она обязывает избегать конфликтов — разумно. Но когда ты достал меч — изволь сражаться. Меч — это не игрушка, как и любое оружие, хватаясь за рукоять ты ставишь на кон свою жизнь. В этом смысл оружия… В этом смысл меча, и таков его путь. Ты неплохо так поднасрал Обществу Душ… Тем, что запудрил голову Капитану и Лейтенанту своей чушью. И кто из нас монстр, я бы тоже поспорил… Ты себя вообще в зеркало видел?
— Это ещё что, — прорычал Тоусен. — Сейчас ты увидишь мою настоящую форму! И я тебя… И всех вас уничтожу!
— Ты… Не может быть! — то, что я увидел…
— В чём дело? «Увидел будущее», я прав? И как оно тебе, понравилось? Сузумуши Хьякушики: Гриллар Грилло!
Тьма собралась вокруг Канаме, и на какую-то секунду вокруг него образовался кокон из тьмы, а когда развеялся… Перед нами предстал монстр. Потому что я не могу назвать «это» человеком. Внешне оно было похоже на насекомое, хотя я и затрудняюсь ответить к какому виду это принадлежит. Впрочем, я ведь не энтомолог. Естественно, он был гораздо больших размеров, чем обычные насекомые. Тело было покрыто чёрной шерстью, в области груди находилась дыра пустого. Добавились и конечности: четыре лапы, пальцы которых больше напоминали острые когти; четыре крыла, подобные крыльям насекомых; также из спины выросли два рога, украшенные золотыми цепочками, вдобавок появился длинный хвост. На голове показалась маска пустого, которая напоминала голову насекомого. Что самое ужасное, отчего он, походу, слегка слетел с катушек — это глаза. У взрослого человека, который с рождения слеп, добавились глаза… Они были зелёными… Рот Канаме был полон острых зубов, напомнивших мне зубы рыболюдей из мира Пиратов. Такие же острые и опасные с виду.
— Ах… — вздохнул Саджин, с ужасом рассматривая новую форму своего друга. — Будь ты проклят, Айзен!
— Вижу! — радостно воскликнул Канаме, даже затрещав крыльями. — Я вас вижу! Вновь я вижу небеса… Здесь они иные… А это Солнце? А это город? — он посмотрел на нас. — И вас я вижу… Вот какой ты, Курооками, выглядишь надменно. После сражения ты будешь выглядеть иначе… А Саджин… Ты ещё уродливее, чем я себе представлял! Хисаги… Хахахахахахахаха! Теперь я вас всех вижу!
— Мда, — проговорил я. — Сюда бы пару тон дихлофоса… или мухобойку.
Канаме взглянул на меня, вокруг него собралось чёрное реяцу:
— Шути сколько хочешь! Перед смертью! Уйдёшь с улыбкой, Изаму Курооками! — и он… исчез?
— Не может быть, — я обернулся и успел лишь подставить катану под удар.