— Ау, Ханзо, я вернулся, — крикнул Йоши.
— И пора бы, — сказал Ханзо. В его голосе не было радости, — Я ждал тебя. Нам нужно еще глины для закалки.
— Мне казалось, что у нас достаточно на ближайшие недели.
— Нет, ты ошибаешься. Тебе придется пойти в Мишима, чтобы достать еще у Матсутаро, гончара.
Резкий тон Ханзо вернул Йоши к реальности, и его хорошее настроение пропало.
— Ханзо, в Йошиваре тревожные слухи. Что-то скверное готовится. Мы можем избежать этого, если ты пойдешь со мной в Мишима. Мы можем пробыть там несколько дней и вернуться, когда все успокоится.
— Я сейчас не могу уйти, Я делаю самый лучший меч изо всех, что я делал. — Ханзо помолчал и спросил как бы о чем-то малоинтересном: — Что это за слухи?
— Сегодня вечером самураи Кичибея пронесутся по округе и будут наказывать тех, кто не платит налогов.
— Какое отношение это имеет ко мне? Я собираюсь заплатить налог.
— Одна из служанок в гостинице слышала, что самураи упоминали твое имя. Ты жаловался кому-нибудь, кто мог бы быть осведомителем у Кичибея?
— Я не помню. — Ханзо на минуту расстроился. Он никогда не лгал Йоши, но тот чувствовал, что сейчас он что-то скрывает. Ханзо покачал головой, как бы отгоняя неприятную мысль, и сказал:
— Служанок в гостинице не следует слушать. Сплетницы они все. — Он помолчал и добавил: — Я поддерживаю дружеские отношения с самураями Кичибея. Они покупают у меня мечи и уважают меня.
— Ханзо, они же самураи. Их закон разрешает им казнить любого из низших сословий, когда им угодно. Служба у Кичибея держит их в узде, но стоит их мечам окраситься кровью, они превратятся в диких зверей. Уважение, здравый смысл, дружба — все будет забыто.
Ханзо знаком показал, что разговор окончен.
— Мне нечего бояться. Я могу себя защитить, — голос звучал уверенно, но между бровями залегла глубокая морщина. Он повернулся к горну и снова начал стучать.
— Ты не можешь защитить себя от сотни солдат, — закричал Йоши, перекрывая голосом грохот.
Пот, стекавший с лысой головы Ханзо, шипел, превращаясь в пар, когда капли падали на горячие угли. Он продолжал сосредоточенно бить молотом.
— Послушай меня, Ханзо. Ты поступаешь необдуманно. Ты будешь один, и на тебя легко будет напасть, пока я буду в Мишима. Пойдем со мной. Мне нужна твоя помощь, чтобы нести мешки с глиной.
Ханзо прекратил работу. Он вытер лоб толстой рукой.
— Не испытывай мое терпение. Помни, кто здесь главный и кто ученик. Если меня не защитит моя сила, защитят боги. Я буду молиться сегодня в молельне. А насчет того, чтобы тебе помочь, ты носил глину раньше. Если понадобится, найми телегу или носильщиков на обратном пути, — Ханзо упрямо нахмурился.
Йоши знал, что уговоры не подействуют. Он неохотно вернулся к кузнице и переоделся в грубые хлопчатобумажные хакама, в которых он работал в кузнице. В течение часа они молча работали рядом.
— Тебе пора отправляться, если ты хочешь дойти засветло, — сказал Ханзо во время минутного перерыва.
— Я хочу закончить эту часть, — сказал Йоши, подняв лезвие, которое он только что начал.
— Все-таки пора тебе идти, — голос Ханзо зазвучал мягче, — Я на тебя не сержусь, Йоши. Ты хороший мальчик, и я тебя люблю, как родного сына, но иногда ты слишком много себе позволяешь. Не беспокойся обо мне, все будет хорошо. Если ты пойдешь сейчас, ты вернешься как раз, когда стемнеет, и мы откроем кувшин пряного вина в честь этого моего нового меча.
Йоши умылся у каменного бассейна. Он надел дорожное платье и захватил соломенный дождевой плащ — собирались тучи. Он взял денег для гончара и для оплаты носильщиков. Деньги в маленьком кошелечке он засунул в пояс. Он церемонно поклонился Ханзо и отправился по лесной дороге.
Погода быстро менялась. Утренняя свежесть исчезла, и над долиной воцарилось затишье. Воздух стал тяжелым, душным, и свинцовые дождевые тучи плыли в небе. Еще до полудня полил беспрестанный дождь; ручьи и реки быстро становились непроходимыми.
Йоши развернул свой дождевой плащ и завернулся в него. Он торопился дойти до Мишима, прежде чем река Камо разольется и не пустит его на другой берег. Он не знал, сможет ли он помочь Ханзо, но в случае опасности он должен быть в кузнице, рядом с Ханзо. Он то шел, то бежал девять миль на восток, срезая путь через лес. Он дошел до прибрежной дороги близ городка Хара. Улицы были пусты, все сидели дома: никому не хотелось попасть под серебристые струи, падавшие с неба волнистыми полосами. Еще около четырех миль, и он оказался в Нумазу, где за две медных монеты носильщики перенесли его через начавшую разливаться реку Камо. Он прибавил шагу, идя последние три с половиной мили по перешейку полуострова Изу, который отделял залив Суруга от залива Сагами. Мишима находился в середине этой узкой части, у подножия горы.
У гончарной Йоши снял плащ и стряхнул с него воду, Он вытерся тряпкой, оставленной для этой цели на крытом крыльце. Дверь отворилась прежде, чем он успел постучать.
— А, Йоши, как приятно увидеть тебя, — сказал Матсутаро, гончар. Это был ссохшийся человечек без единого волоса на голове. Его глаза почти не были видны из-за массы мелких морщин. Годы тяжелого труда согнули его; он двигался медленно, только руки его быстро двигались, подчиняясь какому-то своему, неслышному для других, ритму. Они были гладки, как пергамент, с синими змеевидными венами, которые, извиваясь, пропускали кровь под кожей.
— Почему ты пришел? — спросил Матсутаро. — Я помню хорошо, что договорился с Ханзо на следующую неделю. Голос старика был ровный и низкий, такой же несоответствующий его слабому телу, как руки.
— Ханзо сказал мне, что ему нужна глина для закалки.
— Не может быть. Я дал ему по крайней мере на десять дней.
У Йоши все внутри сжалось, возникло подозрение, не послал ли его Ханзо с ненужным поручением, чтобы удалить из кузницы? Не встречался ли он с горожанами, протестующими против налога? Но, может быть, это просто недоразумение? Йоши не мог вспомнить, употребляли ли они лишнее количество глины в течение недели.