Генкай обратился к религии лишь несколько лет тому назад. Его набожность быстро продвинула его в иерархии монахов Сейкен-джи. Несмотря на молодость, он глубоко погрузился в веру, чувствуя постоянно над собою око божества. Говорил он звучным голосом истинно верующего, не для того, чтобы произвести впечатление на слушателей, а потому что это помогало ему ощутить связь с миром спокойствия и добра, которого он не находил в реальности, окружавшей его. Его голос с повышавшимися и понижавшимися интонациями выражал уверенность, что он говорит истинные слова Амиды Будды.
Дитя аристократической семьи, окруженный слугами и работниками, он полюбил людей, которые трудились за малое вознаграждение и которых никто не ценил. Эта любовь развивалась, несмотря на неодобрение и даже насмешки равных ему по положению. Мысль, что, принадлежа к гордой провинциальной аристократии, он может всей душой любить крестьян — людей низких по положению, — вызывала негодование у его друзей и семьи. Но Генкай унаследовал упрямство, которое дало ему силу отказаться от мирских удовольствий и принять суровость монашеской жизни.
Генкай заговорил ласково, его голос успокаивал беглецов.
— Почему вы явились в дом божий в такой необычный час и таким странным образом?
Шинобу упала на колени рядом с Исао.
— Пожалуйста, помоги нам, — воскликнула она. — Нам больше некуда обратиться. Ты всегда осуждал жестокость даймио. А нас именно злоба даймио выгнала из дома. Нам нужна помощь… Место, куда спрятаться… Я сказала мужу, что здесь мы будем в безопасности.
— Амида Будда дает убежище всем, кто обращается к нему. Но скажите, что вы сделали такого, что вынудило вас стать беглецами? — голос Генкая то повышался, то понижался в певучем ритме.
— Мы употребили наш рис на оплату целителей, которые лечили отца Шинобу, — сказал Исао, не поднимая головы. Потом он поднял глаза и простонал:
— У нас ничего не осталось на уплату налогов. Нас ждет гибель, если самураи князя Чикары найдут нас.
— Опять князь Чикара, — громко сказал монах. — Он не считается ни с богом, ни с человеком. — Генкай сделал им знак встать. — Как вы добрались до божьего дома? — спросил он. — Вас кто-нибудь видел по пути?
— Мы шли пешком. С раннего утра мы шли через гору. Нас никто не видел. Дети — Мутсу и Акика — не могут идти дальше. Мы умоляем помочь нам. Можно нам остаться здесь, пока они не перестанут искать нас?
— Вы находитесь под защитой Амиды Ниорай, в свете бесконечной милости божьей. Вам надо только просить его о помощи и молиться о спасении, и он примет вас в свои сияющие небеса. Я вижу, вы — бедные люди, страдающие в мире, испорченном другими людьми. Здесь вы найдете покой и безопасность, которые могут дать только боги. — Голос Генкая звучал то громче, то тише, охватывая беглецов гипнотическим спокойствием.
— Идемте со мной. Вы будете в безопасности от мирских бед в храме Сейкен-джи. — Генкай поднял руку успокаивающим жестом, ладонью вперед, — движением, которое обещало благословение и защиту Будды. Свет от масляной лампы позади него отражался от его бритой головы, создавая ореол и давая беглецам уверенность во всемогущей защите богов.
Генкай снял лампу с подставки и высоко поднял ее, чтобы осветить путь вдоль длинного коридора из его жилья в главный храм, В тридцати шагах впереди была стена, по всей видимости, сплошная. Генкай отодвинул часть обшивки, и обнаружился тайник.
— Вы можете оставаться здесь до тех пор, пока не появится возможность уйти без риска. Дети должны молчать. Я буду приносить вам хлеб и воду, — сказал он твердо.
— Да благословит вас Амида Будда навеки, — сказал Исао, помогая Шинобу и детям войти в темное помещение.
Когда дверца потайного входа закрылась, Акика заплакала: «Я потеряла свою куклу».
— Не плачь. Мы сделаем новую, когда будем опять в безопасности, — сказала Шинобу, обнимая ребенка, чтобы утешить ее.
ГЛАВА 4
Вокруг крепости Чикары пели птицы, и прохладный ветерок шевелил листву. Внутри, в главном помещении, было темно и тихо. Среди китайских драпировок и бесценных ваз на возвышении сидел Чикара, слушая отчет одного из начальников своих самураев.
— Их не было, когда мы пришли туда, господин.
— Ну, так куда же они ушли? Крестьянин с семьей не могут исчезнуть бесследно. Отправь еще людей. Опроси крестьян поблизости. Если мы не накажем этих людей, скоро в стране перестанут повиноваться закону.
Чикара относился с презрением к крестьянам, на труде которых было основано его богатство. Он был одним из многих родственников Тайра Кийомори, недавно назначенного верховным канцлером Японии, и принадлежал к тому типу местных землевладельцев, которые разбогатели путем очень жесткого управления своими землями. Правительство пожаловало ему землю и титул в награду за храбрость, проявленную во время военной службы. Направленный в провинцию для управления своими владениями, Чикара задался целью вернуться в столицу очень богатым. Его имение станет самым могущественным в восточной области! Его репутация бесстрашного воина и умелое правление привлекли в его владения тысячи свободных крестьян. Он превратил небольшое имение в крепость, с армией, способной добиваться повиновения его законам без риска возмездия.
Он смотрел на самурая, стоявшего на коленях, опустив голову к полу и не смея поднять глаза выше ног своего господина.
— Чикара-сан, — тихо сказал самурай, — мы догадываемся, где они скрылись, но мы не смеем насильно войти туда для обыска.
Чикара оперся на расшитую подставку для локтя. Его ястребиный нос и глаза, лишенные блеска, придавали ему вид хищной птицы. И, как птица, он прошипел:
— Ты осмеливаешься говорить мне, что не решаешься на обыск. На этих землях нет такого места, куда мои люди не могли бы прийти без помех, чтобы добиться соблюдения закона. С тобой я рассчитаюсь позже, Шигеру. А сейчас скажи мне, где они.