Они ехали молча, тишина нарушалась только стуком копыт и позвякиванием оружия и брони. Голова Айтаки устало покачивалась. Измученные глаза смотрели на дорогу.
Монах-воин Мейшу подъехал к Йоши.
— Скоро перекресток, — сказал он, — здесь гонец покинет нас. Это последний поворот перед Миидерой.
Переезд был долгим и трудным. Йоши подумал, что во времена его юности эта дорога заняла бы три недели в повозке, запряженной волом. Он повернулся к Айтаке:
— Сейчас, у этого перекрестка, мы расстанемся. — Йоши говорил холодным тоном. Он был раздосадован тем, что Айтака посмел действовать без его согласия, и зол на себя за отказ. Он был поставлен в ложное положение, дела Тайра его не касались.
Айтака безразлично кивнул.
— Спасибо тебе за то, что ты делаешь, — сказал он. Пожалуйста, помоги принцу и будь осторожен; если все будет хорошо, я все-таки надеюсь увидеть тебя в Фукухаре… если будет не слишком поздно…
— Слишком поздно? Слишком поздно для чего? — спросил Йоши, почувствовав внезапную тревогу. В лице Айтаки читалось отчаяние.
— У тебя достаточно забот, тебе надо думать о Йоримасе и о принце. Я не хочу нагружать тебя еще лишними заботами… — Айтака отвернулся.
— Чепуха. Говори, пока мы еще не расстались.
— Если ты потерпишь неудачу, это не будет иметь значения… — Айтака замолчал.
— Я не понимаю.
— О Йоши, — сказал Айтака, безнадежно вздохнув, — я ближайший на очереди под меч Чикары. Хотя он мой зять и Нами старалась защитить меня, он твердо решил убрать меня из Совета. Он каждый день оскорбляет меня. Сколько еще можно подставлять вторую щеку и не обращать внимания на его оскорбления? Сколько времени я смогу мириться с этим унижением? — Айтака помолчал. — Ты понимаешь, мое положение безнадежно. Даже если бы ты завтра присоединился к нам, ты, вероятно, все разно уже опоздал бы. — Он поднял руку, чтобы Йоши не перебивал его. — Из-за меня ты подвергаешь опасности свою жизнь ради Минамото. Я не могу просить тебя о большем. Забудь то, что я сказал. Я должен сам справляться со своими трудностями.
Йоши ехал, безразличный к красоте пейзажа. Приближался час собаки — восемь часов, и заходящее солнце отражалось в виде золотых полос на синей поверхности озера Бива. Кусты с алыми цветами расстилались далеко внизу, как темный ковер перед высокими воротами Миидеры и изогнутым мостиком. Башни монастыря поднимались зубчатыми рядами в лазурное небо. На территории храма монахи ходили и собирались группами, подобно черным воронам, не замечая приближающихся воинов.
Мейшу ехал рядом с Йоши. Время от времени он бросал взгляд на своего сэнсэя, не понимая, что случилось, почему тот так глубоко задумался.
Йоши мыслью и сердцем был с Айтакой. Когда-то он просил Айтаку обратиться к нему за помощью в случае нужды. Сейчас он был нужен Айтаке и не мог отказать. Он не мог допустить, чтобы еще один член его семьи — и к тому же один из немногих друзей Йоши — был погублен преследующим его роком. Чем дольше он жил, тем сильнее проявлялась его постоянная, нерасторжимая связь с Чикарой. Ему все время приходилось плясать под дудку Чикары. Чикара, Чикара! Это имя постоянно повторялось у него в уме. Вечно он скрывался и прятался от Чикары. После смерти Генкая он два раза устраивал жизнь по-новому, и каждый раз преследующий его рок заставлял его обращаться в бегство.
Больше так не будет! Не будет он больше скрываться! Он обещал Айтаке, что примет пост члена Совета. Когда они расставались на перекрестке, он сомневался, недовольный навязанным ему решением. Теперь он был уверен, что это правильный выбор. Если ему удастся передать Мочихито в Нару, он станет членом Совета, и то, что предсказал Ичикава, исполнится. Он встретит Чикару лицом к лицу…
Его мысли были прерваны голосом стража.
— Мы прибыли, — сказал Мейшу.
ГЛАВА 48
— Сегодня вечером! Мы должны уйти сегодня вечером, — настойчиво повторял худощавый старик.
— Мои люди устали. Им нужно отдохнуть и покормить лошадей. Нам придется сдержать наше нетерпение; мы большего добьемся, если будем действовать осмотрительно, — сказал Йоши.
— С каждым часом враг приближается. Однако вы правы. Я подчиняюсь вашему мудрому решению и приветствую ваше участие в нашем деле. — Йоримаса кивнул в знак одобрения. — Мы уедем до полуночи. Когда колокола прозвонят в полночь, мы будем в лесу, по пути к Наре.
— Согласен, Йоримаса.
Йоши распорядился, чтобы лошадей привязали и накормили; затем он велел своим людям отдохнуть. Потом он вернулся к Йоримасе и его сыновьям, плотному Накатсуне и гибкому Канетсуне.
— Вы племянник Тадамори-но-Фумио? — спросил старик. Йоши поклонился в знак подтверждения, и старик продолжал: — Почему вы встали на нашу сторону в этом безнадежном предприятии?
— Это возможность отблагодарить моего родственника за помощь и возможность отплатить врагу, — ответил Йоши. Он спросил в свою очередь: — Вы занимаете высокий пост министра при дворе, вы друг правителя, пользующийся его доверием, — почему вы подвергаете риску свою жизнь в этом деле?
— Моя жизнь почти прожита, — ответил старик. — Я сожалею о многих поступках в прошлом, но не о том, что я сейчас делаю. Когда-то из-за моего бездействия Минамото проиграли войну Хоген. Как часто с тех пор мой рукав увлажнялся слезами! Теперь я искуплю свою ошибку. В течение многих лет я притворялся другом Кийомори, а на самом деле тайно помогал Йоритомо. Ирония судьбы и горечь в том, что старый поэт умрет в этом предприятии воином Минамото, бьющимся до последнего вздоха. — Он безрадостно улыбнулся.
Старший сын Йоримасы, массивный Накатсуна, сказал спокойно и уверенно:
— Незачем говорить о смерти, отец. Мы победим и вернемся с победой во главе армии Йоритомо.
В то время, как Йоримаса и его сыновья разговаривали с Йоши, принц и его молочный брат прогуливались по главному помещению.
— Я так расстроен. Не могу успокоиться ни на одно мгновение, — жаловался принц.
— И я тоже, — сказал Муненобу. — Меня пугает присутствие этих грубых воинов. Нам надо было сдаться. Кийомори не посмел бы ничего плохого нам сделать. Лучше изгнание, чем то, что сейчас.