Майор тяжело вздохнул. Ему даже стало казаться, что уж лучше вернуться назад в тюрьму в Балтиморе. Он подошел к Длинноногому — высокий разведчик сидел и безучастно жевал веточку чапараля.
— Хочу спросить тебя насчет слепой старухи, — начал майор. — Как, по-твоему, она права, когда говорит о набеге группы команчей? Может, Шадрах не так понял относительно численности группы? Может, она говорила про какой-то набег, который был совершен тридцать лет назад?
— Может, и права, — выплюнув веточку, ответил Длинноногий. — А может, и не права.
Он думал о том, как здорово повезло тем двум молодым рейнджерам, особенно Гасу. Наткнуться прямо на Бизоньего Горба и остаться в живых, чтобы рассказывать об этом случае — такой удачей немногие могут похвастаться. Просто взглянуть на горбатого вождя племени — и это мало кому из опытных рейнджеров приходилось. Ему самому удалось лишь мельком увидеть Бизоньего Горба, когда несколько лет назад около реки Бразос разразилась жестокая буря со снегом. Длинноногий тогда выходил из небольшой дубравы и краем глаза заметил, что горбатый вождь целится в него из лука. В тот миг, когда Бизоний Горб выпустил стрелу, Длинноногий поскользнулся на обледенелом корневище и упал. Стрела лишь слегка чиркнула по его охотничьему ножу, висевшему на поясе. Он выхватил ружье, но индеец уже исчез. В ту ночь он едва не замерз, поскольку не разжигал костра, боясь, как бы Бизоний Горб не обнаружил его. Длинные ноги, за которые он получил прозвище, закоченели и стали будто каменные.
Слова старой индианки озадачили майора, но он всячески пытался убедить себя, что она и Шадрах ошиблись насчет численности воинов, участвующих в набеге. Его рейнджеры перепугались и не без причины: майор все еще не решался отдать приказ.
— Черт возьми, не люблю я отступать, — наконец решился он. — Я нацелился хлопнуть стакан-другой в Эль-Пасо.
Вскочив в седло, он несколько минут медленно объезжал на своем гнедом вокруг лагеря — утром, по холодку, он обычно не спеша прогуливал лошадь. Пока он разминал жеребца, подъехал Шадрах. Во время разминки гнедого у майора перестала болеть голова, и он еще раз обдумал свое решение. Дело в том, что у него нередко болела голова, и как раз минувшей ночью разболелась особенно сильно. Начался восход солнца. Утро обещало быть хорошим; у майора заметно поднялось настроение, и он решил продолжить движение на запад. Заворачивать назад было не в его духе. Если он отыщет безопасный путь до Эль-Пасо, то может получить чин полковника, а то и генерала.
— Ну, в путь, ребятки, поехали на запад, — сказал он, вернувшись к костру. — Нас послали сюда искать дорогу, так найдем ее.
Рейнджеры пережили жуткую ночь. Они сели на коней и, пригревшись на солнышке, клевали носом в седлах. У Гаса сильно болела раненая ягодица. Ходить было тяжело, но и сидеть оказалось не просто. Вороная коняга под ним скакала тряской рысью. Он не сводил глаз с берега реки, поросшего кустами полыни, ожидая, что из-за кустов в любую секунду выскочит Бизоний Горб.
Охотники за скальпами, Киркер и Глэнтон, проскакав вместе со всеми с полмили, внезапно повернули своих коней назад.
— А вы, ребята, разве не с нами? — спросил их Длинный Билл.
Охотники не ответили. Отмахав несколько миль, они свернули и направились в сторону Мексики.
5
— А многие солдаты знают, что им необходимо делать, как думаешь, Шад? — спросил Длинноногий. — Наш майор уж точно не понимает.
— А я вообще сомневаюсь, майор ли он, а может даже и не солдат, — ответил Шадрах. — Подозреваю, что он попросту упер у кого-то форму.
Они проезжали, держа курс на запад, по такой засушливой местности, что там не росла даже горькая полынь.
Длинноногий посчитал, что Шадрах прав. Вполне возможно, майор Шевалье утащил где-то форму. Техас был в те времена таким местом, где люди могли сами называть себя любым именем или присваивать любую профессию и так продолжали называться, какие бы пертурбации ни случались с ними. Они начинали осваивать азы, необходимые в их новой профессии, или же вообще ничего для этого не делали, в зависимости от того, как повернется дело.
— Да что там говорить, я тоже не служу в армии, — сказал Шадрах.
— А когда-нибудь раньше ты был солдатом? — поинтересовался Длинноногий.