Заточенная в тюрьме
Прошу, Ламэль, со мной еще побудь.
Но ты ушел, долго не могу уснуть.
Сердце отчего-то сильно колотилось,
Пустота птицей в груди моей билась.
В пламени сгорит наш Райский оплот,
Нежных свиданий закончился срок.
Дни превратились в месяцы, те в годы, время более не имело значения для Ламэля и Ивет, они были поглощены друг другом. Холодные ветра Норвегии разбивались о стены высокой твердыни, что защищала влюбленных от всех напастей — Райский Сад среди серых скал. Но добровольное заточение не могло длиться вечно.
***
В таверне было не многолюдно в столь поздний час, большинство посетителей разошлись по комнатам, другие же прибывали без чувств. Трактирщик с отвращением на лице и тихими проклятьями себе под нос, пытался привести гостей в чувства. Слабый свет не мог в полной мере освятить двух посетителей, что тихо вели разговор. Один из них был облачен в синий плащ, капюшон которого скрывал лицо мужчины, другой же посетитель не прятал своего лица, облаченный в рыцарский доспех, он держался раскованно, не боясь чужих взглядов.
— Все верно, дева возвратилась в Норвегию, — тихо прошептал мужчина в плаще.
— Ты уверен, что это она? Мне бы не хотелось понапрасну подвергать такой судьбе одного из лучших людей короля, — с усмешкой ответил рыцарь.
— Рано или поздно он все узнает, он опасен для нас. Флаг, с гербом его рода не раз возвышался над полями битвы, что оканчивались победой для Норвегии. Ваш герб блекнет на фоне этого стяга. Если мы сможем довести дело до конца, то вы станете ближе к цели, господин. Худшего и нельзя было представить: они оба опасны для вас и они вместе. Не стоит медлить! — говоривший еле сдерживался, чтобы не повысить голос.
— Может, он опасен для тебя? Мне никто не страшен, перестань дрожать как избитая собака. Столь печальные события произошли так давно, не думаю, что какие-либо свидетельства причастности наших семей сохранились. Да и к чего ему копаться в этом, уверен, граф не подозревает кто она на самом деле. Мне не нужна причина, чтобы искать расправы над ним, все и так очевидно, я не желаю его смерти, мне нужно нечто иное и я сделаю это, мы сделаем! — в серых глазах мужчины разгоралось пламя ненависти, — Возьми себя в руки, скоро все изменится и ты получишь все, о чем мы договаривались. Но если ты подведешь меня, дни твои будут сочтены.
***
Тяжелое серое небо сливалось с неспокойной гладью холодного моря, солнце позабыло этот суровый край. Граф был немногословен и мрачен за завтраком, он отводил взгляд в сторону, стоило Ивет глянуть на него. Своды просторной столовой невыносимо давили на плечи, леди Бьернэ с тоской вспомнила берега Испании.
— Ламэль, что тревожит тебя, прошу, дай мне ответ, — не в силах более выносить это молчание, начала Ивет.
— Сегодня я покину тебя, в стране не спокойно, был поднят мятеж против короля, он требует моего незамедлительного появления при дворе.
— Что это за король, раз против него поднимают поднимают восстание, — холодно проговорила синеглазая дева.
— Всегда будут те, кто хочет иной власти, кто ослеплен безумной идеей, кто жаждет богатства.
— Отчего за чужую жажду власти должны гибнуть невинные? Сколько крови на твоих руках, сколько жизней ты отнял ради чужого спокойного сна? — она расцветала в гневе; ее жесты, голос, яростный взгляд — истинная Валькирия.
— Я один из лучших паладинов короля, я должен стоять на страже его власти, именно благодаря этой крови на руках ты сейчас в этой крепости. Не стоит более обсуждать это, — граф подошел к Ивет, встал на одно колено пред любимой и стал целовать ее руки, — Обещай, что будешь ждать меня.
— Каждую минуту я буду думать о тебе.
— И я вернусь к тебе, мой Ангел, обещаю. Не стоит слез, хочу видеть лишь счастье на твоем лице, наше расставание лишь на время.
Род Ламэля всегда оберегал власть короля, именно так его семья заслужила богатство и уважение. Много мужей и жен рода Фуру сложили свои головы на поле боя — такова плата за привилегии. С давних времен семья графа распоряжалась лучшими усадьбами, имела слуг, самые искусные войны носили фамилию Фуру. Граф любил играть со Смертью, столько раз она стояла у его постели, тянула к нему свои пальцы, шептала нежные речи на ухо, но граф всегда отвергал ее, принимая объятья Жизни. Шрамы рисовали узоры на теле, лишь украшая его, решимостью наполнено сердце, гордость в словах и деяниях.
Верный скакун все дальше и дальше уносил графа от любимой. Скрылись из виду шпили башен, тропа стала заметно уже, она петляла между деревьями, уводя узкой лентой в горы. Три дня пути и Ламэль окажется на месте встречи с другими рыцарями, там и начнется их поход, что принесет славу королю и богатство его рыцарям. Может, Ивет и права, может стоит остановиться, разделить с ней радость спокойной жизни, наполнить дом детским смехом, но как представить свою жизнь без звона стали, звонкого пенья рогов, опьяняющего чувства победы. Всегда приходится чем-то жертвовать, выбор не из легких, но он очевиден.
Замок опустел, факелы не могли осветить черные коридоры, тишина стала полноправной хозяйкой твердыни. Ивет еще никогда не оставалась одна в этих стенах, сейчас, без графа, она чувствовала себя пленницей, заточенной в неприступной тюрьме, что вдали от людских поселений, затерялась среди острых скал. вой ветра порождал в сердце холод, что сковывал тело, зерна тоски и страха зарождались в сердце. Бьернэ хотела бежать прочь, но куда? Под стенами холодное Норвежское море с грохотом бросает свои волны на камни, леса с кишащими в них голодными тварями и ни одной деревни вокруг. Вот он, найденный Рай, что превратился в Ад, стоило графу покинуть его порог.
— Ты уже никогда не вернешься ко мне, Ламэль. Отчего же я позволила тебе оставить меня.