Предо мной мелькали леса, поля, холмы и низины, холодное солнце лизало меня своими бледными лучами-языками, я потерял счет времени — словно вечность прошла с ночи пророчества. Чувства подобны гигантской волне, что с хохотом разбивается о мое сердце, тону в этой толще темно-серой воды и уже нечем дышать, но я должен преодолеть этот путь, должен добраться до родного порога и обнять Ивет, лишь тогда буду спасен.
Четыре дня я провел в пути: не ел, не спал, заставляя коня то скакать галопом, то идти рысью, порой и просто шагая рядом с ним. Силы покинули меня, но я заставлял себя идти дальше, меня гнала необъяснимая тревога, которая поселилась в сердце еще перед отбытием — что-то не так, чувствую это.
Твердыня ждала хозяина, распахнув свои врата, во дворе замка было тихо. Скот распущен, слуги исчезли, словно земля разверзлась под ногами и поглотила всех, до одного.
- Она витает над твои замком, она тянется к твоему порогу. Она заберет того, кто дороже тебе всех на свете и ты не сможешь ему помочь, — эти слова вырвались из глубины измученного разума и разорвали тишину ударами сердца.
Нет, этого не может быть! Никто не желал нам зла, никто не смел и косо смотреть в сторону Бьернэ. Она — златовласый Ангел с глазами цвета небесной лазури, такая хрупкая, нежная, кто мог пожелать ее смерти. Чушь, сон, порождение затуманенного разума!
Граф ворвался в замок, он звал возлюбленную, пока не охрип, тишина — только она служила ему ответом, открывая многочисленные двери, Ламель метался по темным коридорам — холод давно поселился в этих стенах. Дрожащей рукой Фуру отворил дверь спальни, стены просторной комнаты превратились в Рай для влюбленных, столько сладких мгновений провели они, скрытые от посторонних глаз.
Не осталось дивного сада; фруктовые деревья вырваны с корням, цветы вытоптаны, не слышно звонкой песни Ангела. Теперь эти стены превратились в Ад, бесы тянули к графу свои черные, когтистые лапы, Смерть стала хозяйкой Проклятой Башни.
Мое сердце разбилось, падая на острые, как бритва, пики серых скал, я не мог дышать, сделать и шага. Полз к нашей постели, словно змея, бился о пол, будто птица со сломанным крылом, не мог сдержать слез, боль, что разрывала меня на части, лишала способности двигаться, не мог сказать и слова, крик застыл комком в горле.
Ивет лежала на ложе, застеленном синим шелком, она не дышала, белое платье подобно морской пене, разлилось по синей глади моря. Пена окрашена красным, кровь рисовала узоры по прекрасной, белой, словно снег, коже. Кровь, она повсюду, убийца нанес удар и Ангел упал с небес на холодные камни, она сопротивлялась, цеплялась за жизнь холодеющими пальцами.
Подонок посмел коснуться ее тела, оставив умирать в собственной постели. Опустевший взгляд стекленных мутных глаз, она так беззащитна, так хрупка, превратилась в фарфоровую куклу. Смерть забрала ее с собой, Ивет больше нет.
В голове промелькнула мысль о побеге, как могу я допускать такое, больше никогда не оставлю свою куклу, теперь мы всегда будем вместе.
Я отрекаюсь
Я ступил во мрак, в нем по каплям растворился,
И отныне мне не ведан страх, где я оступился?
И мне не нужен ваш проклятый Бог, я выбираю Ад,
Владыка Тьмы что ждет меня, при встречи будет рад.
Я обнимал ее, целовал, но ничто не могло вернуть Ивет к жизни, я рыдал в голос и не стыдился своих слез. Ее смерть — лишь моя вина, я не уберег свой нежный цветок. Боль превратилась в ярость, огонь ненависти ко всему миру разгорался все сильнее, не в силах держать себя в руках, стал превращать спальню в руины. Крушил дорогой декор в мелкие щепки, не чувствовал боли резанных рук об стекла разбитых зеркал. Я не сразу заметил незваных гостей, что прибыли в крепость.
Демиан со своими ищейками, что накинулись на меня, словно обезумевший зверь, я разметал этих рыцарей по комнате, один из них накинул мне на шею удавку. Воздух стремительно заканчивался, грудная клетка пылала от боли, силы покидали меня, не в состоянии более сопротивляться, я осел на пол. Меня связали, выволокли во двор и заточила в клетку, я был доставлен ко двору, подобно изменнику или убийце, горожане смотрели на меня голодным взглядом, явно ожидая казни на рассвете.
Андрес восседал на резном троне, подножие которого устилали шкуры медведей и волков. Король был суров в этот час. Глубокий шрам тянувшийся по его лицу, бравший начало от левой брови, спускался уродливым узором до массивного подбородка, что Его Величество подпирал рукой. Андрес был уже не молод, волосы, цвета вороньего крыла, тронула седина, под глазами залегли тени, уголки его широкого рта опущены вниз, такое расположение губ создавало ложное впечатление, что король не способен улыбаться. От тяжелого взгляда синих глаз хотелось провалиться под землю и остаться там навсегда.