Мольбы были услышаны, яркая вспышка, сшитая из цветных воспоминаний. Ивет, снова вижу ее, но она не одна; рядом столько людей, почти не вижу их лиц, но знаю — все они погибли от моей руки, они кричат, проклинают меня. Сердце срывает ритм, стараясь биться из последних сил, еще удар, он эхом отдается в голове, вдох, затем тишина.
Легкость, испытываю ее во всем теле, вижу солнце, оно играет бликами на поверхности океана, что с грохотом обрушивает свои волны на песчаный берег. Светило дарит тепло, иду босиком по теплому песку, вдыхаю полной грудью соленый воздух свободы. Счастье, давно позабыл это чувство, хочу разделить его с любимой. Но где же она? Нигде не могу ее отыскать.
Небосвод затягивают тяжелые тучи, мощь поднимается со дна океана, рождая высокие волны. Вновь трудно дышать, жгучая боль подчиняет тело, не могу ее выносить. Что происходит? Я не понимаю! Страх поднимается из глубин души, которая так и не познала свободы.
Крик вырывается из горла, запах сырости ударяет в ноздри, я вернулся во тьму своей темницы, но уже не тем, кем прежде.
Судьба - та еще шутница
На душе как-то темно и пустынно,
Кусок ее оторван кем-то, словно.
И кровь соленая застыла в венах,
Не могу я сделать даже и вдоха.
Я молю, Вы мне ответьте: — Кто я.
Шутки Судьбы порой так жестоки.
Светом и Тьмой был я не принят.
Моя темница приобретала очертания: узкая камера, глубокие трещины пожирают камень, подобно неизлечимой болезни, повсюду цепи, тряпьё и кости. Крысы, что стали мне лучшими друзьями, терпеливо ждут, затаившись в углах, когда я сдохну, и тогда можно будет набить брюхо. Путь к свободе преграждает тяжелая дверь.
Я смог вырваться из объятий Тьмы, боль отступила, не чувствую более холода. Смерть, был уверен, что умер, но если так, значит — это Ад. Куда подевалась слабость? Сила наполняет каждую клетку измученного тела, растекается жаркой волной по телу, рождая дрожь. Из горла вырывается хриплый звук — смех, я сошел с ума? Пусть так, рассудок мне уже ни к чему. Ко мне возвращается желание жить, пытаюсь вдохнуть полной грудью, но легкие не слушаются. Пытаюсь снова и снова, не выходит, как могу я стоять на ногах, раз не выходит сделать и вдоха.
Страх поднимается из самых глубин истерзанной души, сердце должно отмерять скачущий ритм, но не слышу в голове его стук, не чувствую в груди. Но я могу поднять руку, сделать шаг, вижу то, что вокруг. Я не могу быть мертвым! Невозможно, теперь это место еще больше походит на обитель дьявола.
Боль, она поможет найти ответ, вокруг нет ничего, что могло бы причинить её. Нащупываю обломок кости, сложно сказать какой именно части человеческого тела она принадлежала, пытаюсь оставить рану на ладони — ничего, не чувствую даже прикосновения. Страх сменяется гневом, меня обуревает жажда свободы, слишком долго гнил я в темнице Северного Дворца.
Ненависть стремительно подчиняла меня своей воле. Столько долгих ночей воображение рисовало расправу над теми, кто отняли у меня всё, я представлял их муки, слышал мольбы о пощаде. В своей голове я наносил предателям глубокие раны отравленным клинком, заставляя умирать медленно и мучительно. Их боль приносила удовольствие и мимолетный покой. Время пришло воплотить в мечты в жизнь.
Больше ничто не сможет удержать меня здесь, я вложил приобретённую силу в удар, он разнёс в щепки тяжелую дверь. Юный стражник потерял способность двигаться и мыслить, он беспомощно глотал воздух ртом, юнец что-то громко мычал, он так жалок. Сильным ударом я прекратил его унижения, хруст костей — как давно не слышал я песнь умирающего тела. Вкусив однажды вражьей крови, невозможно забыть её вкус. Столько раз пытался распрощаться с уделом паладина во имя Ивет, но так и не смог. Глупец, теперь времени на любимое занятие хоть отбавляй.
Я позволил себе сдаться, забиться под лавку, подобно испуганному псу, из графа превратился в предателя, смиренно принявшего это титул. Пришло время напомнить миру о себе, восстановить доброе имя и отомстить за любимую. Ивет, она давно не говорит со мной, не молит о помощи, её лик померк, уже с трудом различаю черты прекрасного лица. Изо всех сил стараюсь не потерять красную нить, что связывает нас, но с каждым днем она становится все тоньше. Теряю своего златовласого Ангела, да и себя тоже. Из глубин сознания вырывают яркие образы, но теперь я не их участник, скорее сторонний наблюдатель.
По пыльному узкому коридору тащат мужчину, закованного в кандалы. Он не пытается сопротивляться, с губ срываются проклятья, среди гневных слов четко слышно лишь одно имя. В пленнике не осталось былого величия: черная одежда изорвана и покрыта грязью, некогда золотые волосы, спутались и повисли безжизненными прядями. Исхудавший и изнеможенный, он походил скорее на слугу, нежели на графа. Процессию возглавляла леди Эрисбет. Облачённая в зелёный шёлк, двигалась она с кошачьей грацией, создавая своим видом великолепный контраст, словно дева спустилась в сырое подземелье с небес. Черные локоны струились по бледным хрупким плечам, на тонких губах играла зловещая улыбка, ничто не могло скрыть коварства в зеленых глазах. Пленники перестали выть подобно волкам, поглощённые красотой королевы, оголодавшие мужчины были готовы отдать жизнь за право обедать ей. Лишь ему она была ненужна.
Как же я ненавидел черноволосую ведьму тогда, мечтал стереть улыбку с бледного лица. Больше этой дьяволицы я ненавидел только одного — Демиена. Шавки Грика заковали меня в цепи, никогда не забуду довольной ухмылки на его лице. Слова, что лились из его рта, подобно яду, рвали душу в клочья. Меня обуревало желание вырвать его сердце из поганой груди. В тот день я дал себе клятву, пришло время исполнить её.
Судьба — та еще шутница, именно в этом замке потерял желание жить, устал ждать Смерти, и именно здесь, я вновь, решил бороться за Жизнь, моля дьявола позволить мне выбраться отсюда. Бледные языки огня, рождаемые факелами тускло освещают многочисленные коридоры, иду вперед, не разбирая дороги. Другие обитатели камер взывают ко мне, они просят подарить забытую свободу. Мне не нужны союзники, но коллективный побег заключённых сыграет на руку. Во всей этой неразберихе я смогу покинуть стены Северного Дворца. Цель ясна, но мне сложно удержать её в голове, жажда расправы затуманивает разум, словно во мне живет две души, и каждая стремится стать главной. Не думать о мести, нужно идти только вперед.
Сметая двери камер одну за одной, выпускаю на волю загнанных зверей, их переполняет жажда справедливости, мести и наживы. Не буду мешать в достижении важных целей. Несколько ярусов удается преодолеть на удивление спокойно, однако, так не могло быть прямо до ворот замка. На выходе из очередного сектора нас поджидала группа хорошо вооруженных рыцарей. Они имели явное преимущество против ослабевших, и растерявших свои таланты, заключённых. Тяжелые двуручные мечи с легкостью рубили на части ослабевшую плоть, крики боли и отчаяния заглушали звуки расправы. Я смог прикончить двоих и отобрать меч, время, что провел я в камере, не пощадило моих навыков. Из лучшего мечника я был понижен до оруженосца, руки не слушались, пропускал выпад за выпадом. Стражи не жалели сил, отвлеченный сражением, я не сразу осознал, что не чувствую боли. Озарение ввело меня в ступор, давая противнику отличный шанс для смертельного выпада. Лезвие рассекло тело от шеи до живота, с ужасом я приготовился к смерти и ничего…
Глубокая рана не болела и не кровоточила, мой противник наносил удар за ударом, пользуясь моим замешательством, такое поведение стражника рождало во мне только гнев. Я вскинул меч и перешёл в наступление, нелепыми выпадами пробил слабый блок соперника, который терял способность сражаться прямо на глазах. Лезвие рассекло воздух и достало цель — по горлу стражника протянулась смертоносная рана. Захлёбываясь кровью, стражник осел на пол, глаза стекленели, он пытался дышать, но воздух неумолимо кончался.
Только сейчас я понял, что стал иным: демон на земле, я проклят и уже никогда не смогу искупить свои грехи.