— А хрен тебе без повидла! — нахально фыркнул подросток. — Перебьешься, куманек!
— Ну ты, дурень! Палку не перегибай! Ты же мой раб!
— Сам дурак! — просветил шут, деловито засучивая рукава. — А за раба ответишь! Даже если меня потом повесят!
Отвечать Денхэ не пришлось. Напротив, покатавшись некоторое время по пышной клумбе с георгинами, принц положил шута на обе лопатки, предварительно поставив огромный фингал.
— Здорово! — с возрастающим уважением протянул шут, осторожно прикладывая к распухающему глазу холодный металлический бубенчик. — Где это ты выучился?
Денхэ с чувством презрительного превосходства пояснил наглецу, что наследные принцы обучаются борьбе с самого раннего детства. Шут вздохнул так печально и тоскливо, что Денхольм сбавил тон:
— Ну хочешь, я тебя научу?
Подросток посмотрел с робкой надеждой:
— Не обманешь?
— Слово принца! И в оруженосцы возьму.
— Здорово! Только ты это, — он замялся, поглядел куда-то поверх головы Денхольма, — рабом больше не называй, ладно?
— Договорились. Как тебя звать-то?
— Санди.
— А меня Денхэ.
Через несколько дней — как теперь понимал Денхольм, подглядев из окна за их тайными тренировками, — Божьей Милостью Король Элроны отдал распоряжение учителям: шут должен заниматься вместе с принцем. Денхэ и Санди восприняли указ на ура. А вскоре их команда пополнилась ободранным и вечно голодным Масхеем, до встречи с королем коротавшим дни на паперти Храма Светлых Богов. Потом пришли братья-близнецы Лу и Лай Сайх, сыновья садовника. И Зуй Астре, маленький поваренок с дворцовой кухни. Вслед за поваренком в их чисто мужской коллектив заявилась Прекрасная Дама Ташью, дочка Листена, канцлера Элроны. Им было весело вместе, и учились они с интересом. И каждый из них был по-своему дорог Денхольму, но Санди оставался ближе всех.
А через три года идиллия закончилась. После таинственного исчезновения Божьей Милостью Короля Элроны Йоркхельда I Санди сделался просто невыносимым. Все реже и реже слышались его шуточки и остроты, над которыми хохотали до упаду. Все чаще слетали с его языка колкости, обидные прозвища и злобные сравнения. Шут как бы стремился отгородиться от всех холодной стеной обиды. Словно мстил за что-то. Кому-то. Наверное, его в конце концов отлупили бы разъяренные братья Сайх, но Денхэ так упорно защищал друга, стараясь не обращать внимания на злобные выходки, что Санди оставили в покое. И через полгода шут успокоился, перестав хамить. Хотя прежнего Санди все равно не было и в помине. Лишь теперь, постояв на Пороге, он пришел в себя, словно лопнул в нем нарыв и гной вытек вместе с ядом. Денхольм улыбнулся.
Он плакал, сломленный усталостью и отчаянием. Все было напрасно, Светлые Боги отвернулись от них! Лучший друг умирал в мучениях.
— Санди, Санди, — прошептал король, стискивая неживую руку шута, — как же ты так!
— А вот так, — прошелестел вдруг слабый ответ, настолько тихий, что казался вздохом привидения, — думаешь, ты бы лучше выглядел, хлебнув той отравы?
Король подпрыгнул на месте:
— Ты очнулся, дружище?!
Санди был все так же бледен и недвижим, но губы его шевелились, пытаясь состроить ехидную усмешку.
— Я и сам пока не понимаю. Но скорее да, чем нет. — Шут слегка приоткрыл глаза, критическим взором оглядел Денхольма. — Не король, а мумия! Скелет ходячий! Отправляйся спать! — добавил он с жалкой угрозой. — А перед этим съешь что-нибудь неядовитое.
— На себя бы посмотрел, горе мое! — все еще не веря своим глазам, огрызнулся король.
— А что я там не видел? — отмахнулся шут. — Ладно, братец, давай так: прикажи поставить здесь еще одну кровать. И будем спать вместе.
— Договорились.
Вскоре дело пошло на поправку, шут дерзил и огрызался, из чего Масхей делал утешительные выводы об улучшении его здоровья. Денхольм стал все чаще покидать свой пост и вернулся к государственным делам. Санди одобрил такое решение, но упросил короля не устраивать без него приемов в тронном зале — он боялся пропустить что-нибудь интересное. Например, кинжал, брошенный рукой того, чей яд не достиг цели. Денхольм дал слово.
И вот теперь шел за советом. Почему-то хотелось верить, что Санди знает, что нужно делать с Вендейром, Зоной Пустоты.
У самого порога король остановился, не веря своим ушам: из-за двери неслись слабые неясные звуки. Шут наконец-то взялся за лютню! А значит, окончательное выздоровление не за горами! Играть и петь Санди был мастер, правда, выводил все больше протяжные и тоскливые мелодии. Денхэ любил его слушать, всякий раз почему-то вспоминая голос старшего брата, Короля-Менестреля… Шут взял для затравки пару мрачноватых аккордов, помолчал минут пять, потом запел:
И Денхольм замер, не в силах пошевелиться. Не так уж часто шут посвящал ему песни. А пел еще реже.
…Король вздрогнул и невольно коснулся тяжелого золотого ободка, созданного в виде искусно переплетенных листьев клена, — венец Короля Итани, если верить древней легенде…
…Все-таки Санди сбился на восхваление своих добродетелей! Денхольм вертел в руках Кленовый венец и не мог заставить себя сделать шаг через порог.
…Денхольм сморгнул соленые слезы и постарался взять себя в руки. Иногда ему хотелось заточить шута в Башню за колдовство — настолько поражало его фантастическое ясновидение. Йоркхельд! Брат! Умел же Санди ударить побольнее! Но как? Откуда он узнал? Когда успел облечь в стихотворную форму то, что смутной грозою пронеслось в душе короля?..
Корона выскользнула из ослабевших рук короля и, предательски звякнув, покатилась в комнату шута. Денхольм напряженно замер, оглушенный моментально наступившей тишиной. Потом шагнул следом за короной.
Санди стоял посреди комнаты и гневно сверкал очами. При виде короля он швырнул в сторону лютню и скрестил руки на груди. Насколько Денхольм знал своего шута, его угораздило прервать импровизацию.
— Прости, — пробормотал он, тщетно пытаясь успокоиться.
Его состояние не укрылось от Санди, и шут пренебрежительно хмыкнул:
— Подслушивать вроде бы недостойно Потомка Светлых Богов или как тебя там, куманек!
— Я извинился, — уже спокойнее напомнил король, — а роль Хранителя Этикета тебе не к лицу.
— Наверное, ты прав. Хотя подслушивать все равно гадко.
— А что дальше, Санди?
— Еще не придумал. Ты мне мысль перебил. — Шуту надоело изображать оскорбленную невинность, и он рухнул на кровать, заложив руки за голову и хитро поглядывая на короля. — Давай выкладывай, с чем шел! Что, опять проблемы?
— Как ты догадался?
— В отличие от некоторых я иногда думаю, куманек, — без тени улыбки заявил шут. — Ну, хватит киснуть, как молоко на солнце! Что там еще стряслось?