Жрец Тени уже ждал его на пороге Темной Бездны, выглядывающей из-за Крыльев гигантского веллиара, образующих Храм. И внутри этой Бездны бушевало темное пламя. Вся Площадь Пожаров была залита мрачными отблесками жертвенного пламени Тени. Не говоря ни слова, жрец протянул королю Чашу Темной Кости, Череп, полный жидкого Огня, похожего на кровь. Содрогнувшись, король опустил в нее руку и коснулся груди окровавленной ладонью. Жрец указал ему на вход в храм. Денхольм перевел дыхание и попытался успокоить бешено бьющееся сердце.
— Ну же, — прошептал вышедший из толпы черни бледный как смерть Санди, — ну же! Решил, так иди. Люди смотрят…
И видя, что король колеблется, первым шагнул в храм. Устыдившись минутной слабости, Денхольм обогнал шута и, миновав столб Темного Пламени, преклонил колени у Черного Алтаря. И лишь тогда нашел в себе силы оглядеться. В храме было темно, но багровые отблески падали на огромного Дракона, свивавшего с алтаря бесконечные кольца длинного хвоста. Черный Дракон Саади. Гронт. Еще одна весточка от Йоркхельда.
— Да, небогато тут, — пробормотал за спиной короля Санди. — Пыли по колено. И плесенью пахнет.
— Если я пожертвую пять сотен золотых на храм, что вы сделаете? — тихо спросил король у жреца, застывшего возле входа. — Откажетесь?
— Нет, почему же, — подумав, ответил жрец, — возьму.
— И приведете храм в порядок?
— Смотря что считать порядком. — Жрец очертил рукой круг, и в храме стало немного светлее.
И в самое сердце короля ударил страх: тысячи оскаленных морд, крылатых уродцев, драконьих клыков, вырезанных из черного агата, смотрели на Человека, осмелившегося потревожить их покой.
— Красиво и жутко, — уважительно протянул шут. — Пожалуй, бедным ваш храм не назовешь. И вообще все здесь какое-то печальное. И мудрое.
«Печальная мудрость, — эхом отозвалось в душе короля. — Чужая мудрость».
— Но зачем вам столько пыли? — не мог успокоиться любопытный Санди. — Постелили бы пару ковриков посимпатичнее…
— Какие ковры сравнятся с прахом Истории? Эта пыль помнит ноги Саади Темного…
— Для чего же вам золото?
— Чтобы раздать его людям, собравшимся на Площади в надежде получить свою долю радости в Празднике Союза Трех Сил.
— Сегодня День Светлых Богов, — бездумно поправил Денхольм.
— Тогда что вы делаете в моем храме, государь?! — резко возразил жрец Тени.
Король согласно кивнул и снова достал кинжал. Медленным ритуальным движением проведя острием по ладони, он смочил своей кровью холодный камень алтаря. Во славу Витязя Тьмы Саади. И янтарная фибула слабо сверкнула на черном ложе.
«Опять ты, неугомонный! — придавил к самому полу голос Йоттея. — Кого на этот раз ищешь?»
«Я пришел поблагодарить тебя за спасение!»
«Зачем мне твой солнечный камень, безумец?!»
«Пусть будет проводником моему брату в Твоем Царстве. Прошу тебя, выкради его у Пустоты!»
«Когда придет великий Час Битвы за его душу, я буду сражаться с Той, За Которой Нет Даже Тени. Запомни: я никогда не краду. Я беру силой. И еще: постарайся прожить как можно дольше. Ты слишком беспокойный гость, каков же из тебя постоялец!» — Смех Йоттея раздавил то, что еще сопротивлялось голосу, и король на несколько секунд потерял сознание.
Когда он пришел в себя, над ним склонился жрец, и в его глазах король уловил удивление, граничащее с уважением. Денхольм встал, оправил одежду — и рука его коснулась висящего на тонкой золотой цепочке кошеля. Золото, которое он должен был раздать на Светлой части улицы Священного Круга. Король встал, дружески улыбнулся жрецу и вышел из храма.
На площади его ждали. Люди. Те, кого презрительно именовали городскими отбросами. Грязь. Падаль. Убийцы и насильники. Воры и шлюхи. Нищие. Помои. Подонки.
Люди…
Король смотрел на них. Они смотрели на короля.
— Я хочу, — тихо, но твердо произнес Денхольм, — чтобы к ступеням подошли те, кто нуждается сильнее других. Я не могу помочь всем сразу. Поэтому надеюсь на вашу честность.
Хохот был ему ответом. Истеричный, переходящий в невнятные угрозы. Санди дернулся за спиной короля, но Денхольм остановил шута и устало сел на холодные ступени храма.
— Я жду, — все так же тихо сказал он, но эхо его голоса внезапно пролетело над Площадью Пожаров, гася издевательское веселье.
И тогда из толпы, нахально скалясь, шагнул молодой парень в добротной куртке явно с чужого плеча.
— Я нуждаюсь сильнее всех, — уверенно заявил он.
На молодчика тотчас же зашикали:
— Стей, поимей совесть! Ты удачливый вор и сегодня срезал немало кошельков! Эй, люди, позовите-ка вдову Дерка, ей завтра платить за дом!
Толпа всколыхнулась и запричитала. В круг Пламени Храма прорывались оборванцы, жалуясь на жестокую судьбу, единым духом выплескивая на короля наболевшее. И казалось, не будет конца этому потоку.
Но вот опять раздался чей-то крик:
— А ну назад, подонки общества! Мы уж как-нибудь перетопчемся! Чай, большие! Расступись, кому говорю! Пропусти малолеток!
И в круг втолкнули детей. Грязные, ободранные скелетики с горящими голодными глазами, в которых странно мешались страх, надежда на чудо и такое жгучее желание праздника, что у короля перехватило дыхание. И показалось, что рядом с Санди встал Масхей, вечно голодный издерганный подросток, подобранный Йоркхельдом у Светлого Храма. Призрачный Масхей подтолкнул Денхольма, и король развязал кошелек…
— Смотри-ка, — прошелестело удивленное эхо, — мы силой отнимать хотели, а он сам отдает! Что-то он чудит, бедолага. Небось, в родном городе заплутал, перепутал черное с белым!
Велик был Праздничный Кошель, велик, да не бездонен. Золотые монеты кончились так быстро, что король и не заметил, что вместо денег отдает алмазные пуговицы и рубиновые подвески, перстни и жемчуга четок. И когда на нем не осталось драгоценностей, кроме короны и амулетов, он встал, разведя руками и растерянно оглядываясь. Санди снова дернулся, явно опасаясь, как бы в клочья не разорвали и дорогую одежду, но из толпы подонков выступил щеголеватый пожилой вор и поклонился королю.
— Спасибо, государь, — улыбнулся Предводитель Воров. — Вы подарили нам Праздник. И надежду на то, что где-то в мире есть еще справедливость и милосердие.
Денхольм приветливо кивнул разбойнику и обвел взглядом Площадь, отыскивая затерявшихся придворных. Но вместо них обнаружил тех самых артистов, чье выступление сорвал у храма Света. Он кивнул шуту, и верный Санди, все схватывавший на лету, сорвался с места. Денхольм видел, как он что-то объясняет лицедеям и сует чудом уцелевший кошелек с деньгами. Артисты взволнованно закивали и потащили в центр круга свой балаган. Сегодня король будет смотреть представление на Площади Пожаров. А кто против — пусть утопится с горя!
Ближе к полуночи смертельно уставший Денхольм вернулся во дворец. Его сопровождали те немногие, кто все-таки прорвался следом к храму Тьмы.
Первым делом король принял ванну, теплую, ароматную, очищающую. Вода смывала усталость, гнала прочь печальные мысли, придавала уверенности и силы. Дарила надежду на то, что все еще можно исправить. Потом он лежал, безоговорочно отдавшись волшебству чутких пальцев юных дев, массирующих его измученное тело, и чувствовал, как к нему возвращается жизнь. Впереди была ночь, полная беспокойного бдения. День Светлых Богов прошел. Наступила Ночь Скорби.
Король, посвежевший и умиротворенный, взошел на маленький холмик в самом центре внутреннего дворцового двора. Холм Печали и Памяти. Холм, на котором росла Золотая Роза Эариэль. Лет шестьсот назад.
Король провел рукой по иссохшей земле, силясь отыскать обрывки мертвых корней. Как же случилось, что люди потеряли сокровище, Подарок Богов, свой Оберег? Ключ, закрывающий Двери в Пустоту?! Этого уже не помнил никто. Война Магии убила всех, кто знал наверняка. Или почти всех.
Денхольм и не заметил, как на холме уселись в круг его приятели. Пришли братья Сайх, пришел Масхей, водрузивший строго по центру корзинку со съестными припасами, Зуй притащил запыленную бутыль вина, а Санди подстроил лютню и затянул тоскливую балладу. Пришли все. Кроме Ташью.