Некоторое время Лю Юй подозрительно смотрел на него. Затем резко мотнул головой в сторону офицера:
- А это кто такой?
- Это благородный Цао Цао, наместник уезда Дуньцю. В своей доброте он со своим отрядом согласился составить нам с Чжао Юнем компанию и охранять по пути от разбойников...
Въедливый взгляд старика ощупал фигуру офицера. Выглядевший крепким и сильным, на бывалого воина он, тем не менее, не походил. Да и те солдаты, что были во дворе, явно не были опытными... Что-то решив про себя, Лю Юй внезапно развеселился.
- Да будет так! - повторил он. - Позвольте мне ненадолго отлучиться, чтобы указать своим воинам, где им встать на ночь, и я вновь вернусь сюда. Знайте, что в подвалах "Красного аиста" лежит немало вина и мяса, которые я хотел бы видеть сегодня за ужином. Их готовили для меня, и уж хотя бы часть я всерьез собираюсь у вас отобрать - не завтра, так хоть этим вечером!
Вежливо посмеявшись, Гонджун велел готовиться к пиру. Выйдя во двор, Лю Юй подозвал к себе нервно топтавшегося у стены Лао Су и начал что-то шепотом ему втолковывать. За их спинами Гонджун значительно переглянулся сперва с офицером, а затем - с распоряжавшимся слугами чиновником.
Пир продолжался до поздней ночи, но в конце концов в имении все стихло. В окружных деревнях тоже погасли огни, и лишь ветер доносил издалека редкий собачий лай, да в лагере солдат Лю Юя, расположившихся поотдаль от "Красного аиста", горел одинокий костер. Гревший возле него руки воин то и дело поглядывал в сторону поместья, словно чего-то выжидая.
В тишине из густой тени в углу дома осторожно выбралась темная фигура. Озираясь по сторонам, Лао Су подкрался к воротам и вытащил из-за пазухи обмотанный соломой факел, кремень и кресало. На его рот тут же опустилась крепкая ладонь, сильный удар под колено заставил Лао Су откинуться назад, и в горло управителя вонзился короткий острый нож.
- Командир был прав, - шепотом сказал убийца прятавшемуся в тени ворот сообщнику. - Закрывай ворота!
Над "Красным аистом" взвился и поплыл в морозном воздухе переливчатый свист. Окованные бронзой тяжелые створки ворот со страшным скрипом прочертили в снегу две полосы и захлопнулись, преградив путь уже летевшей на помощь своему господину коннице. За стенами большого дома воцарился сущий ад - переодетые слугами солдаты Цао Цао рубились с небольшим отрядом, который захватил с собой для охраны подозрительный Лю Юй.
Чжао Юнь, одетый в доспехи бувея, выскочил на крыльцо и бросился к казарме сторожей, откуда тоже доносились вопли и лязг оружия. Вслед за ним в казарму рванулись десять бойцов. На пару минут шум боя внутри усилился, а затем стих. Раненый в бок Чжао Юнь, рыдая от горя, вывел наружу шестерых окровавленных, полурастерзанных людей - все, что осталось от двадцати его верных слуг.
- Этот старый негодяй заплатит мне сторицей! - поклялся он, кусая губы.
- Не плачь, господин, - хрипло ответил ему один из слуг. - Это судьба...
С последним словом его прижатая к животу рука бессильно опала, из-под разорванной солдатской рубашки показались залитые черной кровью внутренности. Тихо кашлянув, он упал навзничь и больше не шевелился.
Схватка в поместье тоже утихла. В темноте растерянные солдаты Лю Юя гарцевали перед воротами, не зная, что им делать - то ли ломать ворота, то ли отступать. Затем над вершиной деревянной стены показался Цао Цао. Оранжевый халат на нем был растерзан в клочья, руки густо обагрены кровью.
- Эй, люди Лю Юя! - его зычный голос вспорол ночную темноту, как меч. - Ваш господин беззаконно занял эти земли, а затем думал отплатить за гостеприимство черным предательством. За это он был наказан по всей строгости и справедливости мной, начальником Дуньцю!
Нагнувшись, он высоко поднял отрубленную голову старого князя с окровавленной бородой.
- Теперь земли недостойного отойдут здешнему хозяину, Гонджун Сану, и каждый, кто посмеет оказать этому сопротивление, тоже будет наказан по закону. Вам больше некуда идти, но я предлагаю вам выбор. Часть из вас может остаться здесь и служить Гонджун Сану, а остальные могут отправиться со мной. Там, куда я направляюсь, еще много хаоса и беззакония, и мне нужны отважные люди, чтобы обуздать и прекратить это неподобие.
Всадники невольно осадили коней назад, когда он обвел их пристальным взглядом:
- Ну, кто желает заработать себе богатство и славу на службе у государя? Или вы считаете, что мертвый шакал лучше живого льва?
Некоторое время внизу слышались только перестук копыт и напряженное дыхание людей. Затем один из конников вдруг бросил оружие наземь и спешился, держа коня в поводу. За ним последовал второй, третий...
Спустя три дня Цао Цао, вновь в своих доспехах, сидел в седле перед крыльцом "Красного аиста". Его отряд ждал его у ворот. Волей случая, после того, как к нему присоединилась часть пришлого войска, в нем снова стало ровно пятьдесят человек - в ночном бою стражи Лю Юя сумели недешево продать свои жизни.
Его прежние спутники стояли перед ним на крыльце. Чжао Юнь, все еще удрученный гибелью своих людей, мрачно молчал, прижимая ладонь к перевязанному боку. Гонджун Сан был облачен в белую траурную одежду сыма[2], при взгляде на которую Цао Цао недовольно поморщился.
- С Лю Ма вам придется разбираться самим, - резко сказал он. - Меня ждут в Дуньцю, и я не обещался помогать вам все время. Впрочем, по слухам, этот мальчишка вряд ли наберется храбрости мстить за отца.
- Лю Юй был моим учителем, - печально ответил Гонджун, глядя себе под ноги. - Не так я хотел бы разрешить наш с ним спор.
- Хотя вы и помнили, он сам давно это забыл. Если бы вы не ударили первым, этот старый волк растерзал и сожрал бы вас. Такие злобные волки и кровожадные тигры, как он, понимают только язык силы. И только сильный может в эти грозные дни восстановить в Поднебесной божественный порядок. Только тому, чья рука тверда, подвластны судьбы мира!
- Твердая рука... - эхом повторил за ним Гонджун. - Да, теперь я понимаю, что это такое... Сяньшен Цао! Мы не успели стать друзьями за это время, и наши пути, похоже, ведут нас в разные стороны. Однако я у вас в долгу. И я клянусь своей правой рукой: если вы когда-нибудь придете ко мне, вас всегда будет ожидать кров и пища, что бы с вами ни случилось. И если в моем доме на вас поднимется меч, да поразит меня всеведущее Небо!
Чжао Юнь что-то неразборчиво пробурчал. Цао Цао оценивающе взглянул в глаза Гонджуну, а затем согласно кивнул и соскочил с лошади. Крепко обняв хозяина дома, он снова взлетел в седло и выехал из ворот. Вслед ему поскакали его люди.
------------------------------------------------
Примечание к части
[1] Лан - мелкий чиновник при династии Хань, бувей - начальник стражи.
[2] Сыма - конфуцианское траурное платье из тонкой, но простой ткани, которое полагалось носить три месяца.
Глава девятая. СТАРШИЙ НАД ЛЮДЬМИ
Как речная змея заползает в одежду задремавшего на берегу пьяницы, так призывные речи Пути Мира продолжали ползти по Поднебесной. Бродяги-шептуны, беглые солдаты, переметнувшиеся на сторону повстанцев мелкие чиновники исподволь сеяли на благодатной почве мятущихся людских умов семена сомнения и веры. По мере того, как изрядно потраченные запасы князей подходили к концу, семена эти начинали всходить - где бурно, где втихомолку. Приток новых бойцов в ряды Желтых повязок, замедлившийся было после поражения Занг Чао на равнине Цо, возобновился.
Близилась весна. Слухи о сверхъестественных способностях братьев Занг приутихли. Теперь о них говорили как о благородных мудрецах великой праведности, по воле готовых родиться Желтых Небес восставших, чтобы сокрушить надменных князей. Император, так и не давший никакого ответа Великому Учителю, объявлялся слабым и неспособным к правлению юношей, по вине недостойного отца которого династия Хань лишилась мандата Неба. Сами повстанцы стали сдержаннее, экзальтация и восторг первых месяцев бунта сменились твердостью людей, уверенных в правоте своего дела.