- Не-бо!!! - неистовствовали восставшие.
- Шарансари! Шарансари! - вторили им нанцы, выкрикивая на родном языке имя своего вождя. Вытянув вперед руку, Занг Лянг указал им на учиненное его колдовством побоище.
- Все, что там осталось, ваше, - обронил он. - Доу Ван был богат, я слышал!
В глазах Шарансари таким же желтым огнем сверкнула алчность. Издавая дикий смех и крики, варвары, сломав ряды, бросились грабить и добивать выживших. Еще на подходе в ноздри им ударил странный, пугающий запах волшебного огня, вываренного из мочи мудрым даосом. Он не был неприятен, поскольку не напоминал ничего, что до сих пор им встречалось, но обладал сокрушительной мощью, заполняя все тело и проникая в каждую его пору. Никто из мародеров не обратил внимания на приказ к спешному отступлению в город, отданный Старшим-над-Людьми своим войскам.
Вожделение добычи ненадолго пересилило запах, но вскоре то там, то тут нанские воины начали оступаться и останавливаться. Недоуменно крутя головами, они махали руками перед лицом, силясь сообразить, что мешает им видеть. Страх охватил их. Некоторые попробовали спастись бегством, но смертоносный запах подгибал колени воинов, выпивал силы, затмевал зрение и лишал слуха.
Через несколько минут все было кончено. Колдовское пламя Занг Лянга оказалось воистину смертоносным.
Ворота Янчэна закрылись, и над полем несостоявшегося сражения воцарились мрак и тишина. Спустя полчаса последнюю нарушил стук копыт. Высокий человек стремительно скакал на крупном коне по пепелищу. В его правой руке покачивался кривой меч на длинной рукояти, похожей на копейное древко, а левая плотно прижимала к лицу полу плаща. Прищуренные глаза пристально обшаривали скрюченные, опаленные тела.
Возле одного из них всадник на миг задержался. Меч-копье быстро полоснул мертвеца по шее и подцепил отсеченную голову на острие. Ударив пятками в бока хрипящего коня, человек развернулся и умчался обратно в ночь, туда, где ожидало спрятавшееся в холмах войско Лю Бэя.
- Гуань Юй, ты жив! - встретили его побратимы. - Что там произошло?
- Ужасное зрелище, - покачал головою гигант. - Там нет ни одной живой души. Мощна магия братьев Занг...
- Надо уходить, - решительно произнес Лю Бэй. - Простым напором их не взять. И людей у нас не хватит.
- Что же, нам так и удирать, поджав хвосты, ничего не добившись? - зло прорычал Чжан Фэй.
В ответ на это Гуань Юй усмехнулся в бороду.
- Не то чтобы ничего, - он вытянул вперед меч с головой Шарансари. - Это один из их вожаков.
- Ты сразил его? - брови Чжан Фэя поползли вверх.
- Он сам себя сразил своей жадностью. Варвары полезли грабить трупы, не дождавшись даже, пока те остынут. Видимо, этот огонь еще и ядовит.
- И что теперь?
- Теперь мы можем не опасаться гнева Совета, - Лю Бэй немного повеселел. - Доу Вана они, похоже, терпеть не могли, так что вряд ли станут о нем плакать. Зато мы уничтожили отряд мятежников и убили их главаря, а спесивый князь по глупости погубил все свое войско и сам лишился жизни. За это нас, пожалуй, еще и наградят!
- Я давно знал, что у тебя светлая голова, - кивнул великан. - А с братьями Занг мы еще поквитаемся. У любого колдовства есть источник и слабое место. Остается только найти его!
------------------------------------------------
Примечание к части
[1] Цзюнь - десять тысяч бойцов. Самой малой боевой единицей китайских армий той эпохи была "У" - "пятёрка", пять бойцов; двадцать "У" образовывали "цзу", то есть сотню. Двадцать сотен образовывали "люй", то есть 2000 человек, а пять "люй" и составляли "цзюнь".
[2] "Небесные наставники" - официальная даосская "церковь" конца династии Хань, имевшая большое влияние при дворе. Именно ей была создана книга "Тайпин цзин" ("учение о великом равенстве"), первоначально выводившая равенство как соответствие каждого человека своему положению в обществе. Поддерживавшим государство "Небесным наставникам" противостояли еретические даосские секты наподобие Тайпиндао, трактовавшие "Тайпин цзин" в интересах простого народа.
[3] В те времена чай не был широко распространен и считался дорогим, элитным напитком. Сосуды же, которые мы сейчас называем "чайниками", появились раньше и служили для подогрева вина.
[4] "Бить по траве, чтобы вспугнуть змею" - одна из "Тридцати шести стратагем", классических китайских военных маневров, изложенных в одноименном трактате.
Глава десятая. ВЕЧЕРНИЕ БЕСЕДЫ
Слухи о новом смертоносном колдовстве, примененном Занг Лянгом во время неудачной атаки на Янчэн, привели имперскую армию в трепет. Совету все труднее становилось находить новых добровольцев: владетельные князья и начальники провинций, прежде горевшие желанием стяжать себе славу победой над повстанцами, теперь один за другим отказывались отправляться на гибель, наученные горьким опытом Доу Вана. Сказывалось на боевом духе и убывание запасов провианта - ежедневные пайки урезались все сильнее, и даже генералам уже приходилось довольствоваться малыми порциями. Солдаты роптали, крестьяне открыто возмущались.
Присутствие духа сохраняли лишь несколько полководцев, одним из которых был Лю Бэй. Во время отступления из-под Янчэна его войско сумело перехватить снабженческий отряд Желтых повязок, везший провизию для крепости Бао, а затем, сделав большой крюк, осадило и через несколько дней сумело взять ее. Половина защитников крепости была казнена, другая примкнула к его войску. За это и за доставленную Совету голову Шарансари он был назначен начальником уезда Аньси. Гуань Юй и Чжан Фэй стали его помощниками.
Обустроившись на новом месте, братья первым делом стали хлопотать за до сих пор томившегося в темнице Лю Цзы - в детстве Лю Бэй был дружен с ним и не хотел бросать в беде старого товарища.
- Из всех, кого посылали против мятежников, нанести поражение им смогли только мой старший брат и Лю Цзы, - почтительно сказал Гуань Юй Имперскому Стратегу Чжугэ Сюаню. - Неразумно было бы прославленному полководцу без дела сидеть в тюрьме, когда Поднебесную раздирает смута.
Чжугэ Сюань согласился содействовать в освобождении генерала: поднявшийся, как и Лю Цзы, из простых людей до своего высокого чина, он был склонен к взаимовыручке в таких делах. Через несколько дней, выбрав момент, он подошел к Хэ Цзину, брату императрицы, и повторил ему слова Гуань Юя.
- На казни отважного мужа настаивают разозленные им евнухи и Дун Чжо, - заявил он. - Взяточник Цзо Фын постоянно клевещет на него перед вашей сестрой и сеет между вами разлад, а это опасно. Если они настоят на своем, однажды может случиться так, что их слово станет для нее более весомым, чем ваше!
Хэ Цзин помрачнел, слушая Стратега. Императрица Хэ действительно в последнее время уделяла ему все меньше внимания, проводя время с сыном, евнухами и подружками. Восстание тревожило ее куда меньше, чем уходящая молодость, однако потерпевший год назад поражение брат разочаровал ее, выставив на посмешище перед набирающей влияние матерью умершего мужа, великой вдовствующей императрицей Дун[1]. Напомнив об этом, Чжугэ Сюань наступил на больную ногу, однако вместе с тем говорил дело. Неприязненно покосившись на него и ничего не ответив, Хэ Цзин развернулся и ушел.
На следующий день Лю Цзы был выпущен из темницы и восстановлен в звании. Выведав, кто был причиной его освобождения, он отправился в Аньси и явился к Лю Бэю, с порога поклонившись тому в пояс. Крепко обняв его, молодой наместник познакомил его со своими братьями и велел устроить пир.
- Да воздастся тебе тысячу раз за то, что спас меня от темноты и зловония лоянской темницы, могучий, - говорил Лю Цзы на празднестве, - но, право, лучше бы мне и дальше не знать, как плохи дела Империи. Подумать только, что из-за высокомерия князей и жадности евнухов восстание продолжает бушевать! Если так пойдет и дальше, скоро во дворце Вэнь-дэ будет новый владыка.