Он поклонился Дун Чжо.
- Мы победили, баоюй сяньшен Дун! Желтые бегут, как жуки от дождя!
- Благословенна дорога, приведшая тебя сюда так вовремя, сын благородной семьи! - прокряхтел Дун Чжо, убирая меч в ножны.
- Благословен будь отважный Гун Цзин, глава защитников Циньчжоу. Это он направил нас вслед тебе! Мы разминулись...
- Какого же рода ты и твои могучие друзья? Я хочу знать, чья могучая рука выдернула мою душу из Озера Крови!
- Мое имя Лю Бэй, я десятник столичных башмачников. Это мои названные братья, Гуань Юй, - он указал на гиганта, - и Чжан Фэй. Мы возглавляем отряд лоянских ополченцев. Нас прислали в помощь Лю Цзы и...
Лю Бэй осекся и с удивлением взглянул на Дун Чжо. С лица регента мигом сползли любезность и учтивость, сменившись брезгливостью и раздражением. Его взгляд изучающе обвел фигуры троих воинов и исполнился презрения.
Он заговорил резко и сухо, как со своими слугами:
- Долго же тебя носило по лесам! Почему не пришел раньше? Небось якшался с бунтовщиками?
Гуань Юй свел брови. Чжан Фэй широко раскрыл глаза, покраснев от негодования.
- Мы прибыли, как только смогли... - нахмурившись, начал Лю Бэй.
- Довольно! - оборвал его регент. - Сейчас иди и уничтожь этих трусливых собак. Доложишь лично мне. После я решу, что делать.
И, развернувшись, он пошел к своему шатру. Разгневанный Чжан Фэй, стиснув древко копья, двинулся следом, но его удержал вождь:
- Остановись, брат! Ты погубишь себя! Сейчас не время сводить счеты.
- Остановиться? Чтобы этот сын мохнорылой гиены смеялся над нами и хвастал не им выигранной битвой? Пусти меня, Лю Бэй, я зарублю его!
- В нашем войске наверняка есть шпионы, и кто-нибудь из них донесет, что это сделал ты. Быстрее, надевай шлем! Надо нагнать мятежников. Мы сквитаемся с этим псом позже...
Чжан Фэй угрюмо подчинился. Поправляя доспехи, воины пошли обратно к своему отряду, что ожидал их поотдаль, возбужденно переговариваясь. Выжившие смеялись и болтали, радуясь, что не разделили судьбу мертвых.
------------------------------------------------
Примечание к части
[1] Китайский шаг (бу) - около 1.2 м. Не стоит, правда, думать, что у китайцев двухметровые ноги - просто за один бу они считают перемещение двух ног, т. е. два наших шага.
Глава пятая. НА СЛУЖБЕ У СУН ЦЗЯНА
Тан Чжоу достиг долины У через три недели после отъезда из столицы. Молча он взирал с телеги на свой новый дом. Прекрасная плодородная низина, раскинувшаяся между двух рядов невысоких холмов, издревле была источником как благоденствия, так и бедствий для своих жителей: жадные князья, соседи семьи Сун, то и дело пытались отнять у рода его богатую вотчину. Речные пираты, в изобилии обитавшие здесь, тоже причиняли немало бедствий крестьянам, пока Сун Цзян, нынешний правитель У, еще в юности не навел порядок на водных путях, за ноги перевешав половину злодеев и грабителей. С тех пор пираты приутихли.
"Несчастна красота земли цветущих роз, что манят саранчу" - неуклюже сложил стихотворение разведчик и начал спускаться в долину. Через несколько дней, следуя указаниям крестьян, он прибыл в крепость Сун Цзяна.
Высокий, широколобый, с открытым, смелым лицом, Сун Цзян прочел рекомендательное письмо Гонджун Сана и пристально поглядел на стоявшего перед ним разведчика.
- Достойный уважения и почитания муж пишет мне, что ты отважный воин и преданный человек, - сказал он. - Но я тебя не знаю, а ты не знаешь меня. Поэтому погодим пока присваивать тебе офицерский чин, как советует Гонджун Сан. Побудешь у меня простым солдатом. А дальше посмотрим.
Офицерский чин!.. Тан Чжоу почувствовал, как по жилам растекается радостное возбуждение. Неужели Гонджун Сан так высоко его оценил? Его, бывшего мятежника и содеятеля Третьего Зла? И пусть Сун Цзян пока не нуждается в нем, как в офицере - он сам сказал "пока"! Конечно, он хочет испытать новую залетную птицу. Это ведь его право! А уж за ним, Тан Чжоу, не постоит! Он окажется полезным.
Однако вышло иначе. По приказу князя Тан Чжоу дали жилище и участок земли в одной из деревень и отправили в дозорную сотню, что стояла лагерем на западе долины, у реки Сукань. Солдаты раз в несколько недель прочесывали речные берега, разыскивая пиратские гнезда. Маленькие шайки они уничтожали, о больших - докладывали князю, и тот присылал войска.
Разочарованный разведчик, успевший отвыкнуть за два месяца походов и пребывания в армии Желтых повязок от строевой службы, никак не мог втянуться в жизнь отряда и через пару недель откровенно заскучал. Очередной рейд состоялся задолго до его прибытия, и солдаты проводили дни в бесконечных упражнениях, по вечерам слоняясь без дела вокруг лагеря и болтая с рыбаками. Тан Чжоу, никого здесь не знавший, кроме нескольких сослуживцев, был лишен и этого развлечения. Он чувствовал постоянно нарастающее возмущение против Сун Цзяна, законопатившего его в эту дыру, против Гонджуна, выславшего его из столицы, против самого себя, чей язык в ту ночь не смог сдержать внезапно вспыхнувшей огнем искры тайных мыслей, против Занг Чао, эту искру заронившего. Ему в голову то и дело приходила мысль, что скоро он начнет поносить самого Нефритового Императора, позволившего существовать месту, до такой степени наполненному скукой.
Поэтому разведчик с восторгом принял известие, что в скором времени сотня выходит в патруль. Ему и еще троим воинам надлежало пробираться впереди отряда и доносить начальнику отряда о подозрительных огнях или шумах.
Вечером перед выступлением четверо лазутчиков в отдельном шатре тщательно проверяли свое снаряжение. Тан Чжоу аккуратно обматывал полосками ткани рукоять меча, чтобы не скользила. Свой старый меч, иззубренный об оружие имперских солдат во время взятия Желтыми повязками крепости Тай, по приказанию князя он оставил в полковой оружейной и взамен получил новый, с клеймом рода Сун. Меч был добрый, из хорошей стали, но скованный по руке кому-то, кто был гораздо меньше Тан Чжоу, и во время тренировок в ладони, привыкшей к тяжести, ощущалась неудобная легкость. Как и многие столичные жители, Тан Чжоу весьма неохотно менял свои привычки.
Лазутчики облачились в темно-зеленые узкие плащи и кожаные куртки цвета мокрого песка. У каждого, помимо меча, был короткий обоюдоострый нож в сапоге и, в сумке на поясе, праща с десятью круглыми, обожженными снаружи глиняными шариками. На предплечье каждого была хитро завязана узкая шелковая лента. Закончив приготовления, они встали и бесшумно вышли из шатра. Коротко отрапортовавшись дожидавшемуся их у края лагеря начальнику сотни, они разделились и, веером, порознь вошли в прибрежный лес. Следом за ними тихо и быстро начал сниматься со стоянки весь отряд.
Тан Чжоу очень быстро перестал слышать своих товарищей - впрочем, насколько он знал себя, они тоже его не слышат. Разведчикам было строжайше запрещено подавать голос, кроме как в случае крайней опасности для всего отряда, наподобие крупной засады. При внезапной же стычке с бандитами двигавшийся в ста шагах позади разведчиков дозор все равно обычно успевал прибежать на шум боя раньше, чем воин погибал.
Отряда лазутчик тоже не слышал. Сотня кралась по лесу совершенно беззвучно, как дикий кот - ни один сучок не хрустнул под ногами солдат, ни один лист не шелестнул. Дивясь, молодой воин вспоминал неповоротливых увальней, с которыми жил уже полмесяца, и исполнялся уважения к бойцам.
Ему достался самый неудобный участок - прибрежный. Реку от леса отделяла широкая полоса плоского песчаного берега, спрятаться на которой было почти невозможно. Он шел на самой границе сени деревьев, слушая ночную тишину и высматривая огоньки на берегу. Но сумерки впереди оставались глухими и непроницаемыми.
Луну на небе то и дело закрывали облака. Становилось холодно. Тан Чжоу пожалел, что не купил в деревне рыбаков немного вина и прибавил шагу. Тут же из-под ноги щелкнул отлетевший в сторону камень, из куста слева с карканьем выпорхнула испуганная ворона. Облившись холодным потом, лазутчик застыл как вкопанный, вслушиваясь в ночь. Но все было тихо. Понемногу осмелев, Тан Чжоу продолжил свой путь. Медленно изгибавшийся берег реки постепенно покрылся тростником. Теперь Тан Чжоу шел как будто между двух стен. Ничего подозрительного по-прежнему впереди не было. Разведчик не удивлялся - глупо было ожидать, что пираты укроются вблизи от лагеря воинов.