— И все-таки, мне кажется, он не вернется.
— Вернется, вот увидишь. Его не пустят к Мутным озерам.
— Как это не пустят?
— На первой же заставе его остановят. У него нет письменного разрешения Совета епископов с королевской печатью.
— Разрешения на что?
— На подвиг в Мутных озерах.
— Письменного разрешения на подвиг? — изумился Марк. — Что за странный обычай?
— После Эпохи лесных войн появилось множество шарлатанов, заявляющих, что они странствующие рыцари. Они берут деньги с крестьян, обязуясь защитить их от врагов или снять чары, и попросту исчезают с деньгами. Вот Совет епископов и постановил, что без его разрешения совершать подвиги запрещено.
Марка неприятно задели эти слова: встретить такой формализм в стране рыцарей и чудовищ он не ожидал.
— Но ведь в Мутных озерах страдают люди. Они нуждаются в помощи. После всего, что я услышал от них, я подумал: вот сейчас десятки рыцарей вскочат на коней, помчатся и разгонят колдунов и нечисть. Почему никто кроме Хариса не поспешил защитить этих несчастных?
Епископ устало вздохнул.
— Есть две причины. Одна заключается в том, что королевская армия утратила способность защищать своих подданных. Это стало очевидным еще одиннадцать лет назад, когда началась Эпоха лесных войн, окончившаяся только два года назад. В силах короля разуверились все. Адельфы стали объединяться в ордена, наполняя старые и создавая новые. Самым древним и многочисленным является Орден хранителей традиций, самым воинственным и молодым — Орден молодого льва. Князь Кенодок, во владения которого входит провинция Мутных озер, особа, близкая к королю. Никто не хочет портить отношения с этим человеком.
Епископ недолго помолчал.
— Но есть более глубокая причина. Каллироя давно поражена болезнью, из-за которой и происходят все беды. Имя этой болезни — равнодушие. Оно проявляется по-разному. В Морфелоне люди, в большинстве своем, ленивы и сонливы. К югу отсюда лежит город Мелис — там жители живут игрищами и забавами. В Амархтоне — обители всего мыслимого зла — люди очерствели настолько, что им безразличны судьбы своих родных. Болезнь равнодушия объединяет наши города.
— Но ведь вы не равнодушны.
— Я не многое решаю в Иероне. Я не раз говорил на Совете епископов, Совете военачальников и князей, что нас погубит не Темный Владыка Хадамарт и его легионы тьмы. Нас погубит наше равнодушие.
В наступившей тишине епископ, казалось, сейчас скорбно вздохнет, сетуя на несправедливый мир, но он вдруг озарился обнадеживающей улыбкой.
— Вот почему мне по душе Харис. Сердцем таких как он, равнодушие не завладеет никогда.
Назавтра Марк встал раньше обычного. Пришел день, когда он вынужден покинуть гостеприимный дворец и отправиться на поиски своего призвания. Марк немного волновался, но твердо знал, что если не научится подавлять свой страх перед испытаниями, то не продвинется ни на шаг.
Флоя как всегда бесцеремонно вбежала в его комнату, с любопытством осматривая все вокруг.
— Собирайся, миротворец Маркос! Епископ Ортос сказал, что будет ожидать тебя у ворот.
— Ладно, только не кричи так громко. Удивляюсь, как тебя еще не выставили из дворца с таким голоском?
Внешний облик девушки снова изменился: тесная многослойная одежда здешних служанок ее явно не устраивала. На ней была длинная темная жилетка без рукавов, с вышитыми бисером узорами, и бирюзовая юбка до колен. Обнаженные плечи покрывала черная накидка с багровой подкладкой, застегивающаяся при помощи цепной застежки на груди. На шее появились две серебряные цепочки и пара радужных бус. Черные волосы, ранее сплетенные в косички, были распущены.
— Тут такие добрые люди, — радовалась Флоя, носясь по комнате. — Немного скучноватые, поболтать толком и не с кем, но хорошие. Просто чудо!
Марк насторожился: не слишком ли радостна эта девчушка в день его отъезда? Он бросил взгляд на ее обувь. На ней были женские закрытые сандалии из тонкой кожи, обвязанные ремешками вокруг лодыжки, вполне подходящие для похода.