Мой интерес к людям и ко всему, что в мире есть значительного и прекрасного, связан в своих корнях, как я уже сказал, с чувством свободы, которая для меня настолько живая действительность, что я не представляю себе ни христианского отношения к миру, ни пастырства вне блюдения этой драгоценнейшей традиции православия. Внешнее право, закон… — значение этих основ жизни я преувеличивать не склонен. Государство строится на юридической основе — на праве, а Церковь отводит юридическим отношениям ограниченное место; область Церкви не право, а Правда, праведность. "По нужди и закону пременение бывает", — говорит великий апостол Павел (к Евр. 7, 12). Не человек для субботы, а суббота для человека; если нужно, можно в субботу и колосьями попользоваться. Какие чудные страницы отведены наставлениям о свободе в Евангелии: о превосходстве благодати над ветхозаветным законом, животворящего духа — над мертвящей буквой! Случается мне иногда не останавливаться перед строгим блюдением церковно-юридических требований. Вот, например, больной вопрос о расторжении брака. Иногда разводу жизнь ставит неодолимые препятствия. Нет нужных документов, и достать их нельзя из советской России (из "Загса"), нет и денег, чтобы заплатить за издержки, а супруги, оказывается, уже лет 15–20 тому назад расстались и теперь обзавелись новыми семьями. В этих случаях, для избежания беззаконного сожительства, я даю развод, даже с нарушением строгой буквы закона. Не обвиню я и священника, если он когда-нибудь по нужде кого-нибудь повенчает без соблюдения некоторых формальностей (в запечатанном конверте храня до времени свидетельство о браке). Я не враг закона, не анархист, но я и не раб закона. Одно рабство допустимо, говорит апостол Павел, — рабство Господу, но это рабство есть высшая свобода, ибо раб Божий есть его сын во Христе. И тут иногда я получаю укоризненные письма: что вы смотрите! что делаете! Обер-прокурор по вас плачет!.. Обратите внимание — профессор вашего Богословского Института Федотов намеревается читать лекцию "Евреи и христианство" и т. д. А нападки на о. Сергия Булгакова? У "карловчан" не нашлось для него ни одного доброго слова, только осуждение: гордец! еретик! осудить! запретить!.. и проч. Разве такое беспощадное, жестокое, фарисейское отношение есть подлинное христианство, церковный подход к человеку? Не из страсти противоречия, не из желания снискать популярность защищаю я о. Сергия Булгакова, а потому, что знаю драгоценнейшие качества этого одаренного, высокодуховного пастыря.
Надо беречь внутреннюю, духовную свободу Христову и от политических посягательств на нее, и от уз формального восприятия Правды Божией. Однако "свобода", "терпимость" не значат попустительство греху. Как прекрасно говорит об этом святой апостол Павел (Гал.5,13)! Надо помнить, что в этом отношении существует грань непереходимая. Уступая в несущественном, формальном, надо быть непреклонным в вопросах принципиальных; когда затронута сердцевина Истины, совесть, тогда уступок быть не может. В области церковно-административной это сказывается на моих отношениях к епархиальному духовенству снисходительностью к слабостям и отдельным падениям, т. е. ко грехам не принципиальным, не затрагивающим христианских принципов пастырской совести. Но если я вижу, что повреждены самые корни, тут я строг и непреклонен. Властью я пользуюсь осторожно, считая лучшим способом воздействия не внешние репрессии, а внутренние — когда стремишься вызвать к жизни то доброе, что таится в душе человека. Но для этого надо уметь терпеть, ждать, когда семена прорастут. Епархиальное духовенство и я — мы одна семья, со своими делами и интересами (тут я допускаю некоторый оттенок клерикализма), и, как всякая семья, мы стараемся "не выносить сора из избы".