Святояр задумался. Он редко отвечал сходу, но обычно просто медлил, а тут он просто молчал некоторое время.
— Мог, — наконец, ответил он. — Но был огромный риск. Во-первых, — он мог перескочить в кого угодно из твоей родни, которая высыпала на крыльцо, и тогда ты сейчас бы был занят похоронами. Во-вторых, я бы не мог его казнить, потому что тело, в котором он находился, ему не принадлежало. В-третьих, мой план сработал: прыгун более не существует, его подручные задержаны и дают показания. Смею тебя заверить, некоторые из этих показаний очень даже занятные.
— Понятно, — сказал я, первым выходя к задней двери, ведущий в небольшой садик. — Действительно, иногда для того, чтобы судить о чьих-то действиях, нужно знать полностью весь план.
Мы снова расположились на том же месте. Солнце уже довольно высоко забралось по небосклону и золотило молоденькую листву на вишне и груше. Я поглубже вдохнул аромат, исходивший от цветов и сел на коврик поудобнее.
— Итак, — сказал мне трибунал странным, словно отдаляющимся от меня голосом. — Сегодня тебе нужно остановиться.
— То есть как? — спросил я, не открывая глаз. — В моём случае остановка равносильна смерти.
— Это совершенно не так, — ответил он, усаживаясь рядом со мной, в то же время голос его продолжал отдаляться и звучал как будто бы сразу отовсюду. — С того момента, как ты явился в этот мир, ты бежишь. Ты не понимаешь, кто враг, кто друг, в твоей голове сумбур. Ты реагируешь на события, происходящие вокруг тебя, в то время, как твоя задача самому создавать их. Пусть другие реагируют. Ты — ведущий. Это твоя партия. И для того, чтобы начать играть основную роль в романе собственной жизни, ты должен остановиться. Вдохнуть полной грудью. Почувствовать реальность воздуха, реальность кожи на твоих пальцах, реальность воды, струящейся по твоему горлу в пищевод.
Я понял, что сижу и немного покачиваюсь взад-вперёд. Я сделал глубокий вдох и задержал дыхание не некоторое время. И правда мои последние дни — это сплошная беготня и попытка отреагировать на чьи-то действия. Не могу сказать, что что-то сделал неправильно, но всё-таки Святояр говорит точно, я — создатель и ведущий. Мне только надо перестать куда-то бежать.
Выдохнув, я вдохнул, и так снова и снова. Трибунал молчал, но на данный момент его слова и не требовались. Во мне происходили фундаментальные изменения. Именно я — центр, вокруг которого вращается всё, что происходит со мной. Я причина всех этих событий. Если бы меня не было, то ничего этого и не случилось бы. А значит, никто иной не заменит меня на этом месте.
Дыхание моё стало размеренным. Пульс, который я ощущал теперь всем своим телом, размеренным. Он не рвался куда-то как раньше. Сердце работало, как часы, поддерживая нужный ритм. Я прикоснулся большими пальцами к средним и почувствовал это касание. А также услышал лёгкое шуршание кожи. Я всего лишь должен остановиться.
Это моя кожа шуршит. Она обтягивает всё остальное: мясо, сухожилия, кости, нервы. Это я. Я существую. И никто другой не пройдёт мой путь. Только я в этой самой коже.
Если, конечно, не стану прыгуном, как тот, которого слямзил Пушок.
Я улыбнулся этой мысли и буквально почувствовал неудовольствие трибунала, потому что он нахмурился. Протянув руку, я получил в неё стакан с водой. И сделал глоток. Вода действительно охладила мою гортань и потекла в пищевод. Я никогда не придавал значения тому, как именно это происходит, но сейчас самый простой факт поразил меня до глубины души.
Вода никуда не спешит, она просто есть. И даже когда кажется, что ревёт бурным потоком, на самом деле она подчиняется чьей-то воле. Сейчас она подчинялась моей воле.
Я смог остановиться. И теперь окидывал всё, что существовало вокруг меня совершенно иным взором. На третьи сутки я, наконец, стал центром того мира, которому сам давал жизнь.
Глава 18
— Готов? — спросил меня трибунал.
— К чему? — спросил я и открыл глаза, после чего несколько раз хлопнул ими.
Солнце продвинулось по небосклону гораздо дальше, чем могло бы это сделать за те несколько минут, пока я сидел с закрытыми глазами и останавливался.
— К тому, чтобы прожить этот день его хозяином, — ответил трибунал, повернув ко мне затемнённое лицо. — Мне уже пора, — он развёл руками.
— Но прошло только десять минут… — начал было я, но тут же вспомнил, что я могу узнать, сколько времени. — Половина восьмого? Но как?