Постепенно Ричард оправился от удара судьбы и сожалел только о том, что уделяет слишком мало времени Уильяму Генри. Воскресенья приобрели для него особую ценность. Ричард водил сына на прогулки, знакомя его со всеми кварталами Бристоля, и все же их излюбленным уголком оставался Клифтон, где, словно насмехаясь над Ричардом, по-прежнему стоял выбранный им коттедж. Будь воля Ричарда, он перестал бы бывать в Клифтоне, но это место обожал Уильям Генри.
– Вчера мистер Парфри выдумал новый каламбур, – сообщил Уильям Генри, прыгая на одной ноге.
Подавив вздох, Ричард приготовился выслушать очередной дифирамб блестящему учителю, который сумел превратить нудное изучение латыни в увлекательную мнемоническую игру. Благодаря мистеру Парфри Уильям Генри знал латынь лучше, чем Ричард в его годы.
– Какой? – поинтересовался Ричард, зная, что сын ждет вопроса.
– Caesar adsum iam forte – У Цезаря был джем к чаю[8].
– И как же это перевести?
– «Случайно в этот момент Цезарь оказался рядом».
– Отлично! А он остроумен, твой мистер Парфри.
– Да, он такой веселый, папа! На уроках мы то и дело смеемся, а директор и мистер Причард недовольны. Думаю, им не нравится, что мистер Парфри редко пускает в ход трость.
– Странно, что мистер Парфри до сих пор служит у Колстона, – сухо заметил Ричард.
– Дело в том, что все мы хорошо знаем латынь, – объяснил Уильям Генри. – Мы должны ее знать! Иначе мистер Парфри получит выговор от директора. Папа, он мне так нравится! Он все время улыбается…
– В таком случае, Уильям Генри, тебе очень повезло.
В конце мая разрозненные кусочки мозаики встали на свои места.
Уильям Торн проделал свой обычный фокус с исчезновением, и его подданные, хлопотавшие вокруг перегонных аппаратов, тоже исчезли, словно мыши, учуявшие сыр, – дрожа от страха, но твердо вознамерившись завладеть добычей. Когда речь шла о работниках мистера Кейва, добычей был ром. Но не качественный ром, который хранили в бочках, – его смешивал не кто иной, как сам мистер Кейв, – а продукт вторичной перегонки. Никто не замечал, если уровень такого рома в емкости немного снижался.
Не нуждаясь ни в роме, ни в обществе, Ричард продолжал заниматься своим делом. Огромная комната изобиловала закоулками и нишами, которые не позволяли определить ее форму, и особенно справедливо это было для той части помещения, доступ в которую Ричарду был закрыт. Он и не нарушил бы запрет, если бы не услышал характерное шипение жидкости, вытекающей из трубы под давлением. Он тщательно осмотрел ряд парных перегонных аппаратов и запутанную сеть труб, но ничего не обнаружил, а когда приблизился к последней паре в крайнем ряду, то пришел к выводу, что шипение доносится откуда-то из глубины комнаты. Прижавшись спиной к горячей кирпичной стене печки, он протиснулся между левым и правым аппаратом, наклоняя голову, чтобы не удариться об отводящие трубы.
Только теперь он заметил трубы, которых не должно было быть, и замер. Целую минуту он стоял неподвижно, дожидаясь, когда глаза привыкнут к полутьме, а потом присмотрелся и увидел несколько труб, затянутых фестонами паутины и материалом, который на первый взгляд мог сойти за пеньковую обшивку. Каждая труба была выведена в емкость с конечным продуктом перегонки, но не со дна, а сбоку – при этом жидкость вытекала лишь при определенном уровне. На злополучных трубах не оказалось ни единого клапана; как только происходило наполнение до уровня присоединения трубы, жидкость начинала утекать куда-то в глубину комнаты.
Там, за фальшивой перегородкой, двумя рядами были расставлены бочки по пятьдесят галлонов. Негромко присвистнув, Ричард подсчитал, сколько не облагаемого налогом спиртного утекает сюда каждый день, – неудивительно, что Уильям Торн всегда сам сливал жидкость! Только опытный винокур удивился бы медлительности аппаратов мистера Кейва, а таких мастеров в доме номер сто тридцать семь по Редклифф-стрит не было. Если не считать Уильяма Торна. И Томаса Кейва. Значит, и он замешан в этом деле?
Снова протиснувшись между печкой и аппаратом, Ричард обнаружил источник шипения: из крохотного отверстия в протершейся медной обшивке вытекала тонкая струйка жидкости. Торн застал Ричарда в тот момент, когда Ричард наклонился, чтобы заткнуть отверстие.
– Эй, что ты там делаешь? – изменившись в лице, воскликнул Торн.
– Выполняю свою работу, – невозмутимо отозвался Ричард. – Но боюсь, тут уже ничем не поможешь. Вскоре вам придется заменить эту пару аппаратов.
8
Игра слов: латинское выражение «Caesar adsum iam forte» созвучно английскому «Caesar had some jam for tea».