Шершень замолчал и задумался. Юрковский покосился на фотокорректуру, затем не выдержал и сдвинул крышку пресса, закрывавшую титульный лист. «Шершень и Кравец, – прочитал он. – Пылевая составляющая полос Сатурна». Он вздохнул и стал глядеть на Шершня.
– Так что же? – сказал он. – Что же… э-э… Базанов?
– Базанов – отличный работник, – решительно сказал Шершень. – Немного строптив, но хорошая, светлая голова. Ладить с ним трудновато, правда.
– Базанов… Что-то я не помню его последних работ. Чем он занимается?
– Атмосферник. Вы знаете, Владимир Сергеевич, он очень щепетилен. Работа готова, ему еще Мюллер помогал, нужно публиковать – так нет! Все он чем-то недоволен, что-то ему кажется необоснованным… Вы знаете, есть такие… очень самокритичные люди. Самокритичные и упрямые. Его результатами мы давно уже пользуемся… Получается глупое положение, не имеем возможности ссылаться. Но я, откровенно говоря, не очень беспокоюсь. Да и упрям он ужасно и раздражителен.
– Да, – сказал Юрковский. – Такой… э-э… очень самостоятельный студент был. Да… очень. – Он как бы невзначай протянул руку к фотокорректуре и словно в рассеянности стал ее листать. – Да… э-э… интересно. А вот эту работу я у вас еще не видел, Владислав, – сказал он.
– Это моя последняя, – сказал Шершень, улыбаясь. – Корректуру, вероятно, сам на Землю отвезу, когда в отпуск поеду. Парадоксальные результаты получены, Владимир Сергеевич. Просто изумительные. Вот взгляните…
Шершень обошел стол и нагнулся над Юрковским. В дверь постучали.
– Простите, Владимир Сергеевич, – сказал Шершень и выпрямился. – Войдите!
В низкий овальный люк, согнувшись в три погибели, пролез костлявый бледный парень. Юрковский узнал его – это был Петя Базанов, добродушный, очень справедливый юноша, умница и добряк. Юрковский уже начал благожелательно улыбаться, но Базанов только холодно кивнул ему, подошел к столу и положил перед Шершнем папку.
– Вот расчеты, – сказал он. – Коэффициенты поглощения.
Юрковский спокойно сказал:
– Что же это вы, Петр… э-э… не помню отчества, и поздороваться со мной не хотите?
Базанов медленно повернул к нему худое лицо и, прищурясь, поглядел в глаза.
– Прошу прощения, Владимир Сергеевич, – сказал он. – Здравствуйте. Боюсь, я немного забылся.
– Боюсь, вы действительно немного забылись, Базанов, – негромко произнес Шершень.
Базанов пожал плечами и вышел, захлопнув за собой люк. Юрковский резко выпрямился, и его вынесло из-за стола. Шершень поймал его за руку.
– Магнитные подковки у нас полагается держать на полу, товарищ генеральный инспектор, – сказал он смеясь. – Это вам не «Тахмасиб».
Юрковский смотрел на закрытый люк. «Неужели это Базанов?» – с удивлением думал он.
Шершень стал серьезен.
– Вы не удивляйтесь поведению Базанова, – сказал он. – Мы с ним повздорили из-за этих коэффициентов поглощения. Он полагает ниже своего достоинства считать коэффициенты поглощения и уже двое суток терроризирует всю обсерваторию.
Юрковский сдвинул брови, пытаясь вспомнить. Затем он махнул рукой.
– Не будем об этом, – сказал он. – Давайте, Владислав, показывайте ваши парадоксы.
…От реакторного кольца «Тахмасиба» через каменистую равнину к цилиндрической башне лифта был протянут тонкий трос. Юра неторопливо и осторожно двигался вдоль троса, с удовольствием чувствуя, что период подготовки в условиях невесомости не прошел для него даром. Впереди, шагах в пятидесяти, поблескивал в желтом свете Сатурна скафандр Михаила Антоновича.
Огромный желтый серп Сатурна выглядывал из-за плеча. Впереди над близким горизонтом ярко горела зеленоватая ущербленная луна – это был Титан, самый крупный спутник Сатурна и вообще самый крупный спутник в Солнечной системе. Юра оглянулся на Сатурн. Колец с Дионы видно не было. Юра увидел только тонкий серебристый луч, режущий серп пополам. Неосвещенная часть диска Сатурна слабо мерцала зеленым. Где-то позади Сатурна двигалась сейчас Рея.
Михаил Антонович подождал Юру, и они вместе протиснулись в низкую полукруглую дверцу. Обсерватория размещалась под землей, на поверхности оставались только сетчатые башни интерферометров и параболоиды антенн, похожие на исполинские блюдца. В кессоне, вылезая из скафандра, Михаил Антонович сказал:
– Я, Юрик, пойду в библиотеку, а ты здесь прогуляйся, посмотри, сотрудники тут все молодые, ты с ними быстро познакомишься… А часа через два встретимся… Или возвращайся прямо на корабль…