После молитвы был непродолжительный отдых, а затем снова начались занятия. На сей раз в класс, где они занимались, принесли винтовку. Ведущий занятие Галеев взял ее в руки и спросил у продолжавшего сидеть с задумчивым видом Шматова:
— Эй, новобранец, как тебя, хорош мух ноздрями ловить! Вот скажи, это что, по-твоему?
— Ружо, дяденька?
— Эх, ты, серость! Ну-ка, ты теперь, Анисимов!
Анисимов — невзрачного вида солдат с невыразительным лицом — тут же вскочил и отбарабанил:
— Это есть шестилинейная переделочная винтовка системы Крынка![10]
— Вот, это правильно! Повтори теперь ты, Шматов.
— Ружо, дяденька.
— Ты о чем думаешь, паразит? — изумился унтер.
— О том, как у кота яйца ободрать, — бесхитростно отвечал новобранец, вызвав просто дикий хохот у своих товарищей.
— У кота, врать не буду, не знаю, — нахмурился Галеев, — а вот у тебя, дурака, должно сегодня обдеру. Это кто же тебя, сукина сына, надоумил, интересно?
Сидевший в первом ряду ефрейтор Хитров обернулся и глазами стрельнул в сторону Дмитрия, что не укрылось от зоркого унтерского взгляда.
— Будищев!
— Я.
— Что это?
— Шестилинейная переделочная винтовка системы Крынка, — уверенно отвечал тот.
— Запомнил или видал прежде? — поинтересовался унтер-офицер.
— Запомнил.
— Ну-ка возьми в руки.
Дмитрий с интересом взялся за оружие и подбросил его в руках. Винтовка оказалась довольно тяжелой, но при этом неожиданно прикладистой и удобной. Калибр ее был большим, миллиметров пятнадцать или около того. Затвор откидывался в сторону, открывая казенник.
— Ничего себе, карамультук! — вырвалось у новобранца.
В этот момент в класс вошел поручик Венегер. Сегодня была его очередь наблюдать за учебой, однако их благородие до сих пор не проявлял интереса к сему действу, всецело доверяя педагогическим способностям унтеров. Но взрыв хохота после ответа Шматова привлек его внимание.
— Встать, смирно! — скомандовал Галеев, заметив офицера.
Солдаты и новобранцы дружно вскочили и, замерев, принялись есть глазами начальство. Старший офицер роты, очевидно, был в дурном настроении и искал, на ком бы его сорвать.
— Что за идиотский смех? — раздраженным тоном спросил он унтера.
— Не могу знать! — гаркнул тот в ответ.
Впрочем, Венегеру ответ и не требовался. Постепенно распаляя себя, он принялся кричать:
— Кому это служба цагю и отечеству кажется смешной? Кто это гешил, что он в цигке? Какая сволочь вздумала устроить из готы балаган? Может, это тебе смешно? — накинулся он на продолжавшего стоять с винтовкой Будищева.
— Никак нет!
— Скажешь, не ты смеялся, каналья?
— Никак нет!
— Может, скажешь, что ты и смеяться не умеешь, скотина?
— Кто в армии служил, тот в цирке не смеется! — громко выкрикнул Дмитрий и, спохватившись, добавил: — Ваше благородие.
— Что? — выпучил глаза поручик. — Впгочем, ответ недугён. За бойкость хвалю. Галеев, поставишь этого бойкого под гужье на тги часа и немедля! Смотги, пговегю!!
— Слушаю!
10