— Митя, Мить! — отвлек его от размышлений чей-то тонкий голос.
— Что? — покрутил он головой, пытаясь увидеть источник звука, и наткнулся глазами на несуразную фигуру.
Из-за забора его звала какая-то женщина в сером платке, непонятного цвета жакете не по размеру и длинной юбке. Подойдя поближе, он с удивлением узнал в ней Машку — деревенскую девчонку, попытавшуюся натравить на него местных парней.
— Нашла, — улыбнулась она во весь рот.
— Ты что здесь делаешь?
— Тебя искала.
— Офигеть! Ты как вообще тут очутилась-то?
— Тятенька в город по делам поехал, а я упросилась, чтобы он меня с собой взял.
— А зачем?
— Дурак ты, Митька! Сказано же — тебя искала.
— И как только нашла?
— Ой, намаялась, — снова улыбнулась девушка, — да и озябла, но все же нашла. Я тут давно выглядываю, хотела уж у дяденьки с ружьем спросить, да забоялась.
— Вот блин, забоялась она! Рядом с воинской частью бродить не забоялась, а тут, значит, страшно стало.
— Ага, вон он какой строгий.
— Нашла чего бояться, дуреха! Бог с ним, с часовым, он свой пост не покинет, но тут же солдаты кругом!
— И что? — захлопала невероятно зелеными глазами девушка.
— Ладно, проехали, — махнул рукой Дмитрий, не объяснять же наивной дурочке, что в его времени ее запросто могли бы затащить в казарму и так обогатить сексуальный опыт, что мало не показалось бы любой плечевой путане. Впрочем, кто их знает, этих предков, может, у них так не принято?
— Отец-то твой где?
— Известно где, в кабаке.
— В смысле, в кабаке, пьянствует, что ли?
— Чего сразу пьянствует! Дела поделал, товар продал, отчего же не выпить?
— О как! Слушай, Машка, а из тебя хорошая жена может получиться.
— Просватай и узнаешь.
— Ага, сейчас! Не видишь, дуреха, я в армии.
— Вижу, форму вон красивую дали, усы отпустил… ну ни дать ни взять — граф!
— Тьфу! Еще ты меня так не называла.
— А как тебя называть, хочешь, красавчиком звать стану?
— Маша, — вздохнул Дмитрий, — тебе сколько лет?
— Шестнадцатый, — с готовностью отвечала девушка.
— А через шесть лет сколько будет?
— Не знаю…
— Двадцать два, Машенька. А теперь скажи мне, горе мое, в каком возрасте у вас девок замуж отдают?
— Когда в шестнадцать, когда в осьмнадцать…
— А после двадцати часто ли незамужними остаются?
— Если только кривая какая или порченая…
— Ну, вот видишь, а ты у нас девушка красивая, года не пройдет, как тебя просватают.
— Правда, красивая?
— Ох, чтоб меня! Маха, ключевое слово — просватают. Я когда со службы вернусь, ты уже парочку детишек родить успеешь, так что выкинь эту дурь из головы и ступай к отцу, пока он тебя искать не начал. А то еще выдерет, как сидорову козу!
— Ладно, — плечи девчонки поникли, и на глазах показались слезы.
Дмитрию стало неудобно, все же девушка потратила немало сил, чтобы найти его, а он ее так отшил…
— Как там в деревне-то? — спросил он, чувствуя, что надо что-то сказать, но не зная что. — Отцу Питириму еще колокол на голову не упал?
— Не, — замотала головой Машка, — живой он, и дядька Кузьма живой, и другие. Дядька-то болел, сразу как ты пропал, а Архип тогда же говорить косноязычно стал… ой, а это ты их?
— Ну что ты, Машенька, я человек мирный, можно сказать — пацифист!
— Ага, мирный, — невольно улыбнулась девушка, — зареченские до сих пор тебя, такого мирного, поминают, да и наши деревенские тоже.
— Привет им передавай при случае. Ну все, пока.
— Так я пойду?
— Иди. Холодно.
— Ой, совсем забыла, — спохватилась Машка, — я же тебе подарок приготовила.
— Какой еще подарок?
— Вот, держи, — сунула ему в руки сверток девушка и убежала.
Дмитрий еще долго смотрел ей вслед, а затем решительно повернулся и едва не налетел на прячущегося до сих пор за остатками забора Шматова.