Народ ждал праздника.
Константинополь, первая декада ноября 1199 года
И народ таки дождался.
Блистающая сталью голова коронационной процессии показалась из-за поворота около форума Феодосия и направилась в сторону Святой Софии. Под портиками широченной, метров двадцать пять в ширину, Месы — главного городского проспекта — собрался, кажется, весь Константинополь. Крики приветствий и славословий слились в один неразличимый праздничный гул, который накатывался по прямому, как стрела, последнему отрезку главной улицы столицы.
Господа попаданцы, устроившиеся на одной из шикарных веранд дворца Антиоха, могли наблюдать приближающуюся процессию сверху. Зрелище того стоило! Начищенные до блеска доспехи тяжелой пехоты слепили глаза! За головной баталией следовал украшенный пурпуром и лавром помост, на котором стоял император. Помост несли на плечах разнокалиберные граждане, явно местные, комплекция которых никак не указывала на возможность их трудоустройства для переноски чего-нибудь тяжелее карандаша. Граждане были весьма богато одеты, немолоды, часто менялись, передавая свое место под помостом точно таким же гражданам, шагавшим следом. Носильщикам было явно нелегко, но они упорно перли императора, не привлекая для помощи воинов из баталий, замыкавших процессию.
— … протевоны, протевоны, — раздающиеся то тут, то там пораженные возгласы показывали, сколь необычным было это зрелище для константинопольцев.
— Вот так и совершаются революции, — глубокомысленно прокомментировал обливающихся потом носильщиков императорского помоста господин Гольдберг. — Буквально, Великая Ноябрьская Революция тысяча сто девяносто девятого года!
— Какая еще революция, Доцент? — Господин Дрон явно не готов был принять страдающих одышкой и ожирением носильщиков за революционеров. — Ты вообще о чем?
— Церемония коронации, друг мой, — господин Гольдберг поучающе поднял палец, — всегда есть квинтэссенция того политического режима, который намерен осуществлять император. Это же азы! Кто несет коронационный помост, тот и станет господствующим сословием в империи. И протевонов под коронационным помостом еще не бывало.
— Ну-ка, ну-ка, разжуй это нам сиволапым, что за протевоны такие?
Почтенный историк нехотя оторвал глаза от приближающейся процессии и, все же кося в ее сторону, пустился в объяснения. Начал, как и всегда, издалека.
— Понимаешь, первоначально, начиная еще с третьего века нашей эры, ромейских императоров короновала армия. Тогда это были солдатские императоры. Солдаты ставили будущего венценосца на щит, и командир гвардейского отряда, поднявшись туда же, возлагал ему на голову свой собственный шейный обруч.
Это был главный момент коронационного церемониала. После чего император обращался к воинам, подчеркивая их роль в происходящем. Примерно так: "Бог всемогущий и решение ваше, храбрейшие соратники, избрали меня императором государства ромеев". Просек?
— Да вроде не бином Ньютона — чего тут просекать-то? Валяй дальше.
— Ну, а дальше солдаты тащили императора на щите в храм. Где коронация и завершалась. То есть, император был императором воинов, солдатским императором. Тип государственного устройства — военно-феодальная империя. Последним, кого так короновали, был Юстин II — это середина шестого века.
— А потом чего?
— А потом власть в империи подгребли под себя попы. И земли, и власть, и управление Империей сосредоточилось в руках епископов. А император — так… Помост с императором в это время никто не таскал, будущий басилевс шал в храм своими ножками. Там, в храме ему на голову и налагался императорский венец. То есть, власть он получал от церкви.
— Э-э… погоди! Стало быть, как? Это если раньше басилевс был солдатским императором, то потом каким стал? Поповским, что ли?
— В точку! Именно поповским! А империя ромеев стала в те времена теократической империей.
— Ну, не фонтан, — резюмировал господин Дрон, разглядывая сверху макушку как раз проплывающего под ними Ричарда. — От попов зависеть! Я бы на месте императоров…
— Вот именно, — не дал ему договорить господин Гольдберг, — императоры начали попов резать. В истории это называется эпохой иконоборчества. У нас ведь иконоборцев представляют как? Этакими протопопами аввакумами, фанатиками из народа. А вот фигвам! Нет, фанатики тоже были, куда же без них. Но главными иконоборцами были императоры! А иконы — так, предлог для подрезания амбиций шибко много возомнившего о себе духовенства. Короче, попам тогда здорово дали по рукам. Так что, больше они в политику особо не лезли.