Через десять минут я читал полученный радисткой ответ: «Приказываю взять курс устье Индигирки тчк Случае неисполнения пойдете под суд тчк Начальник пароходства Васильев зпт начальник политотдела Кирющенко».
Читая радиограмму, я мельком глянул на радистку. Она стояла, опираясь о край столика тонкими смуглыми пальцами руки и, слегка покачиваясь, поджав губы, следила за моим лицом. Я кончил читать, она опустила глаза.
— Отнесите капитану на мостик, — сказал я тоном приказа, — объясните, что на таборе заметили отсутствие парохода и потому прислали эту радиограмму.
Я хотел оградить ее от неприятностей. Нагнув голову, пряча от меня лицо, она тихо, враждебно сказала:
— Врать я не стану…
Она тряхнула головой, сторонясь, быстро прошла мимо меня и скрылась за дверью. Я вышел на палубу следом за ней. С трепещущим на ветру листком в руке, высвеченным тусклой электролампочкой над каютой старпома, она взбегала по ступенькам трапа на мостик.
Я постучал в дверь старпомовской каюты.
— Прошу, прошу, — послышался за дверью знакомый басок, — для начальства моя каюта всегда нараспашку.
Старпом сидел на деревянном диванчике за столом, уставленным бутылками. Раскроенная надвое копченая рыбина с нежным жемчужно-белым мясом лежала тут же. Подле нее красовался полуметровый кинжал с остро отточенным лезвием. На стене каюты висела двустволка, рядом — книжная полочка, забитая произведениями классиков древней литературы — Эврипид, Аристотель, Гомер… Ну и ну!
Коноваленко оглядел меня нарочито пристальным взглядом — от новеньких сапог, флотских суконных брюк, кителя с иголочки с горящими на свету электрической лампочки пуговицами, до застегнутого на оба крючка стоячего ворота.
— Блеск! — воскликнул он. — На море в первый раз?
— В первый, — угрюмо сказал я, уже однажды, в присутствии Андерсена, пережив неловкость за свой бутафорский вид.
— Люблю откровенность. Присаживайтесь, гостем будете. Водки? Спирту? — Коноваленко смотрел на меня смеющимися глазками.
— Не пью, — сказал я, опускаясь рядом с ним на диванчик.
— Верю, — ответствовал он. — Однако со мной надо выпить, тем более за спасение парохода. Радиограмму вы отправили?
— Радистка понесла на мостик приказание повернуть к табору.
— Спирту не наливаю, человек вы, сам понимаю, к спирту не приученный, а водочки на досуге отведайте. Неужто в Москве и водку перестали пить?
Он налил в стакан водки, себе плеснул из другой бутылки.
— Рыбку придется руками. Ни вилок, ни тарелок не держу, отмывать лень.
— Это ваши книги? — спросил я, отодвигая стакан и кивая на полку с греками.
— Какой разговор! Читаю в свободное время, хотите на память! Аристотеля?
— Ну зачем же?.. — великодушно сказал я.
— Эка невидаль, греки! — Я и Макса Зингера лично знал. О Севере пишет, слыхали?
Макса Зингера я лично не знал, поскольку совсем недавно лишь кончил литературный институт и пишущей братии среди моих знакомых еще не числилось, но очерки его об Арктике в «Известиях» читал.
— Слыхал, — сказал я.
— И что он только пишет! На одной зимовке мы давали салют в честь праздника. Я стрелял из ружьишка, вот оно висит, из обоих стволов. А Макс пишет: залп салюта прогремел в белой пустыне! Это как называется? Какой же залп, когда всего одно мое ружьишко?
— Ну уж это вы придираетесь, — сказал я.
Коноваленко опять принялся оглядывать меня от сапог до ворота кителя. От этого взгляда мне захотелось оттянуть душивший ворот.
Старпом спросил:
— А вы-то кем будете?
— В газету к вам, в политотдельскую…
— В га-зе-ту?.. — сокрушенно покачал он головой. — Может быть, я что-нибудь не так сказал о газетчиках?
Снаружи послышался гудок какого-то парохода.
— Это еще что? — спросил старпом. — Откуда пароход в открытом море?..
Мы оба рывком поднялись и выбежали на палубу. Наша «Индигирка» продолжала идти в темное море. Видимо, радиограмма с угрозой отдать под суд не возымела никакого действия. Сзади нагонял нас быстроходный винтовой «Шквал». Его бортовые — рубиновый и зеленый — огни ярко светились, из трубы рвался густой чернильный дым. Несомненно, Андерсена послали в погоню за «мятежной» «Индигиркой». Вот когда я одобрил предусмотрительность Кирющенко, рейдовый пароход и в самом деле отпускать вчера было рано.