Я шел по улочке над протокой к дому редакции и думал о том, как хорошо жить и как еще много нам надо сделать — всем нам, в нашем крохотном поселочке, чтобы встретить навигацию окончанием судоремонта. Но думая о судоремонте, я почему-то представлял себе не пароходы и баржи, не паровые машины и привальные брусья, а людей, с которыми жил бок о бок и которые, как мне казалось, сейчас так же радуются и свету, и синему воздуху, и просто жизни…
VI
Солнце сияло в чистом небе напролет с утра до ночи. Сугробы заметно осели, кое-где их бока оплавились тонкой стеклянной корочкой, щепа около домов и палаток вытаяла и зачернела. Вечерами тайга за поселком, уставшая от дневного голубого огня, стояла сонная, покойная, отдаваясь легкому морозцу. В стеклянной тишине на улочке был слышен ровный перезвон — под ногами лопались выросшие за день в сторону солнца ледяные иглы… У всех проснулся, бродяжий дух, в затоне только и разговоров было о близившейся навигации, о скором завершении судоремонта и о том, кто на каких судах будет плавать. Да и я, лишь недавно вкусивший речной жизни, вглядываясь в слепящую даль пока еще замерзшей, но вот-вот готовой вскрыться реки, испытывал странное беспокойство.
Как-то разом потеплел ветер. Дома на берегу стали словно проваливаться: вода в протоке, поднимаясь со всплывшими судами поверх примерзшего ко дну льда, топила береговую кручу. В главном русле Индигирки по сизому льду потекли робкие прозрачные струи и засинели речные дали. Лед полутораметровой толщины на Индигирке вместе с пятисоттонной баржей, стоящей на городках, стал медленно подниматься, а воды в пробитой во льду, к устью протоки, канаве все еще не хватало для того, чтобы баржа всплыла и ее можно было бы до начала ледохода вдернуть катером в протоку.
И опять, как и во время зимнего аврала, решили взорвать лед
ниже устья протоки и успеть до ледохода увести баржу в затон. На Индигирку лишних людей не пускали. Стариков приказом объявил, что подготовка к навигации всплывших в протоке судов должна идти обычным порядком и что во взрывных работах и буксировке баржи будут участвовать лишь назначенные им люди под его личным руководством. Опять он брал на себя ответственность за исполнение сложного и опасного дела.
Меня никто не приглашал на взрывные работы, действовал приказ Старикова посторонних не пускать. Я просто пришел ранним утром на берег Индигирки. Рябов все еще лежал в больнице, кроме меня, другого представителя редакции во время важного события быть не могло. Около устья протоки лицом к лицу столкнулся с Кирющенко. Он был занят разговорами со Стариковым и подрывниками, среди которых стоял Луконин, но все-таки на минуту оторвался от них и спросил, как здоровье Рябова, просил сказать, что сегодня не сможет у него быть и тут же продолжал уточнять план взрывных работ. Сказал, что запальные шнуры надо увеличить вдвое против технически необходимой длины, заведомо обезопасить рабочих от преждевременного взрыва. Стариков согласился. Темная баржа, виновница всеобщего беспокойства, сиротливо стояла в отдалении посреди разлившейся поверх льда воды. Казалось, что воды вполне достаточно, но на самом деле она была неглубока и баржа все еще покоилась на скрытых под поверхностью потока городках.
Взрывники в стеганках, резко выделявшихся густой чернью на серебре идущей поверх льда воды, и в сапогах выше колен, с кайлами и пакетами взрывчатки, привязанными к палкам, спустились к реке и спокойно, точно они шли по улочке поселка, небрежно разбрызгивая воду, зашагали по льду Индигирки. У каждой скважины работало по двое: один бил во льду отверстие, другой закладывал в него палку со взрывчаткой. Цепь взрывников ясно определила план взрыва: они расположились ниже протоки, охватив баржу полукольцом, примыкавшим одной стороной к берегу. Первыми подожгли бикфордовы шнуры самые дальние и побежали к нам. Дождавшись их, поджигали шнуры те, кто был ближе к берегу.
И вдруг, когда все уже столпились на откосе берега в ожидании взрыва, на той стороне Индигирки показалась темная фигурка спешившего к реке на лыжах человека. За плечами у него виднелся ствол ружья, весь он был чем-то увешен. Он съехал по мокрому снегу и раскатился по льду, покрытому водой.
— Охотник! — воскликнул Кирющенко. — Откуда его нелегкая?..
Человек быстро заскользил по льду прямо навстречу торчавшим из скважин палкам, на которых невидимо тлели запальные шнуры. Концы их, согласно просьбе Кирющенко, были оставлены длинными, и всем нам стало ясно, что охотник добежит до палок в тот момент, когда заряды начнут рваться один за другим и крошить лед.